Убийство по-китайски: Золото

Цзяо Дай схватил ее за руки. Пытаясь освободить шею, он сумел-таки сесть, но девушка всей тяжестью своего тела тянула его назад. Ким Сон подскочил к ложу, готовый ударить Цзяо Дая ножом в грудь. С невероятным усилием тот рванулся всем телом, пытаясь стряхнуть с себя девчонку. И в тот самый момент, когда Ю-су перевалилась через него, Ким Сон ударил. Нож вонзился ей вбок.

Ким Сон выдернул лезвие и отпрянул назад, с недоумением глядя на кровь, обагрившую белую девичью кожу. Цзяо Дай одним движением освободился от обмякших рук, обнимавших его за шею, вскочил и вцепился в запястье Кима. Ким уже пришел в себя и нанес сокрушительный удар левой, от которого у Цзяо Дая сразу заплыл правый глаз. Но Цзяо Дай, теперь уже двумя руками, выворачивал руку, сжимавшую нож, нацеливая острие в грудь Кима. Кореец попытался было опять ударить левой, но в тот же миг Цзяо Дай мощным толчком послал клинок вверх. И сталь глубоко вошла в грудь Кима.

Швырнув его спиной о стену, Цзяо Дай вернулся к Ю-су. Она наполовину свисала с ложа, рукой зажимая бок. Струйки крови сочились между ее пальцев.

Она подняла голову и посмотрела на Цзяо странными, неподвижно пристальными глазами. Губы ее зашевелились.

— Я должна была сделать это! — Она запнулась. — Моей родине необходимо это оружие; мы вновь должны подняться! Простите меня… — Губы ее дрогнули. — Да здравствует Корея!

Она задохнулась. Дрожь пробежала по ее телу, голова откинулась назад.

В этот момент сверху, с палубы, донеслись яростные проклятья Ма Жуна. И Цзяо Дай как был, голый, ринулся туда. Ма Жун сошелся в отчаянной схватке со здоровенным гребцом. Цзяо Дай обхватил руками голову здоровяка и резко крутанул. Человека повело в сторону, и Цзяо, не ослабляя хватки, бросил его через бедро. Гребец полетел за борт.

— О втором я уже позаботился, — задыхаясь, сообщил Ма Жун. — Третий, похоже, сам сиганул в воду.

Из левой руки Ма Жуна ручьем текла кровь.

— Вниз! — прорычал Цзяо Дай. — Я тебя перевяжу!

Ким Сон сидел на полу, прислонившись спиной к стене там, куда его отшвырнул Цзяо Дай. Красивое лицо исказила гримаса, остекленевшие глаза уставились на тело мертвой девушки.

Заметив, что он шевелит губами, Цзяо Дай склонился над ним и прошипел:

— Оружие, где оружие?

— Оружие? — пробормотал Ким Сон. — Это все ложь! Ей морочили голову, а она верила. — Он застонал, руки его судорожно хватались за рукоять ножа, торчащего из его груди. Слезы и пот заливали его лицо. — Она… она… какие же мы свиньи! — Он застонал, и его бескровные губы сомкнулись.

— Если это не оружие, то что же вы пытались вывезти? — не отставал Цзяо Дай.

Рот Ким Сона приоткрылся. Кровь хлынула. Он поперхнулся и выдавил из себя:

— Золото!

Тело его обмякло. Он повалился на бок.

Ма Жун с любопытством переводил взгляд с Ким Сона на обнаженное тело девушки и обратно.

— Она хотела предупредить тебя, а он ее убил, да?

Цзяо Дай кивнул.

Он быстро оделся. Затем осторожно уложил тело кореянки на ложе и прикрыл ее белым платьем. Да, подумал он, это цвет траура. С высоты своего роста он оглядел ее и тихонько сказал:

— Верность… Вот, Ма Жун, самая прекрасная вещь на свете, какую я знаю!

— Ах, чудесное чувство! — Голос, лишенный всякого выражения, прозвучал у них за спиной.

Цзяо Дай и Ма Жун обернулись.

В бортовом оконце торчала голова По Кая: сложив локти на подоконнике, он глядел на них.

— Святое Небо! — воскликнул Ма Жун. — Про вас-то я совсем забыл.

— Нехорошо! — По Кай неодобрительно покачал головой. — Я воспользовался оружием слабых — я сбежал. Тут есть такие узенькие мостки вокруг джонки, я и спрятался.

— Идите сюда! — рявкнул Ма Жун. — Поможете перевязать мне руку.

— Да уж, — посочувствовал Цзяо Дай, — кровища из тебя хлещет, как из свиньи.

Он поднял с пола белый шарф и стал обматывать им руку Ма Жуна.

— Как это случилось?

— Один из этих псов, — отвечал Ма Жун, — обхватил меня сзади. Я уже хотел бросить его через голову, а тут второй прет на меня с ножом и — в живот. Ну, думаю, конец мне, но второй, который сзади, вдруг взял и отпустил меня. В последний миг я успел крутануться, и нож попал не в сердце, а в левую руку. Ох, и вмазал я этому парню коленом промеж ног, а правой — в челюсть; он и вывалился через поручни в воду. А тот, сзади, который держал меня, к тому времени уже сообразил, что и ему лучше туда же, и сиганул за борт — только бултых я и услышал. Тут третий налетел. Здоровенный! А у меня левая рука никуда не годится. Ты подоспел в самое время!

— Так, кровь мы остановили, — сказал Цзяо Дай, завязывая концы шарфа на шее у Ма Жуна. — Рука пусть будет на перевязи.

Ма Жун скривился, когда Цзяо Дай потуже затянул узел. Потом спросил:

— Где же этот проклятый стихоплет?

— Пошли на палубу, — сказал Цзяо Дай. — Не то он выдует все вино из кувшинов!

Но когда они поднялись на палубу, там никого не было. Они окликнули По Кая. Единственный звук, в ответ нарушивший тишину, был далекий всплеск весла, донесшийся из тумана.

Проклиная все на свете, Ма Жун бросился на корму. Челнока не было.

— Вот собачий сын! Вот предатель! Он уплыл на этой посудине!

Цзяо Дай закусил губу.