Убийство по-китайски: Золото

Госпожа Ку на мгновенье умолкла, щеки ее вспыхнули гневным румянцем. Затем она тихо продолжила:

— Он потянул меня к себе, я оттолкнула его, предупредив, что закричу и позову на помощь, если он не оставит меня в покое. А он рассмеялся и ответил, что я могу кричать сколько угодно, потому что все равно никто не услышит, и что лучше бы мне быть с ним поласковей. И начал срывать с меня одежды. Я сопротивлялась изо всех сил, но он был сильнее. Он раздел меня, моим же поясом связал мне руки за спиной и бросил на кучу хвороста. И мне пришлось подчиниться его гнусным объятиям. Потом он развязал мне руки и велел одеться. Он сказал, что я ему нравлюсь и должна провести с ним ночь на его подворье. А назавтра он отвезет меня в город и наплетет что-нибудь моему мужу. И никто никогда не узнает, что случилось на самом деле.

Она смолкла, затем продолжила:

— Я понимала, что нахожусь в полной власти у этого негодяя. Мы поели в доме и легли в постель. Потом он крепко заснул, но только я собралась встать, чтобы бежать оттуда и вернуться в дом моего отца, как вдруг через открытое окно в комнату влез разбойник очень высокого роста и с серпом в руке. Я очень испугалась и хотела разбудить Фана, но человек уже подскочил к нему и одним взмахом серпа перерезал ему горло. Тело Фана наполовину придавило меня, и кровь его залила мне всю грудь и лицо…

Госпожа Ку закрыла лицо руками. По знаку судьи старший пристав подал ей чашку крепкого чая, но она покачала головой и продолжила:

— Человек прошипел: «А теперь ты, ты, грязная изменщица!» И, произнося еще какие-то ужасные слова, он потянулся ко мне через кровать, вздернул за волосы мою голову и ударил меня серпом по горлу. Я услышала глухой стук и потеряла сознание… Очнулась я в какой-то повозке, которая подпрыгивала на ухабах. Голое тело Фана лежало рядом со мной. И тогда я поняла, что кончик серпа угодил в изголовье кровати, так что лезвие не достало до горла, только чуть оцарапало. Убийца же, очевидно, думал, что я убита, и поэтому я решила притвориться мертвой. Потом повозка остановилась, ее наклонили, и я вывалилась на землю рядом с трупом. Убийца забросал нас ветками, и я слышала, как повозка уехала. Об убийце я ничего не могу сказать, потому что не смела открыть глаза. Когда же он был в спальне, я видела его только мельком, и мне показалось, что лицо у него довольно худое и смуглое, но, может быть, в этом был виноват свет масляной светильни.

Она глубоко вздохнула.

— Я выбралась из-под веток и огляделась. Светила луна, и я сразу поняла, что это тутовая роща возле усадьбы Фана. И тут я заметила монаха, идущего по проселку со стороны города. На мне ничего не было, кроме клочка ткани на бедрах, и я хотела спрятаться за дерево, однако он меня тоже заметил и бегом пустился ко мне. Опершись на свой посох, он оглядел тело Фана и сказал мне: «Ты убила своего любовника, да? Коль пойдешь со мной в заброшенный храм и малость побудешь со мной, обещаю, что не выдам тебя!» Он хотел схватить меня, а я со страху закричала. И тут откуда ни возьмись появился еще один человек. Он закричал на монаха: «А кто вам сказал, что храм — это место, где насилуют женщин? Отвечайте!» — и выхватил длинный нож из рукава. Монах выругался и замахнулся посохом. Но вдруг он стал ловить воздух ртом, прижал руку к сердцу и рухнул наземь. А тот, второй, склонился над ним. Потом, поднявшись, он пробормотал что-то о невезении.

— Как вы полагаете, — прервал ее судья Ди, — этот человек был знаком с монахом?