Убийство Принца Теней

Тварь закричала в агонии, и Талемир заметил почти маниакальную¹¹ ухмылку на лице Уайлдера, когда тот погружал меч в грудь чудовища. Он знал, что его протеже сражается не просто с рейфами, а с теми рейфами, которые так сильно ранили его брата.

Когда клинок Уайлдера вырезал сердце первого жнеца, раздалась вспышка леденящих кровь криков. Уайлдер отбросил сердце в сторону, и дюжина жнецов упала замертво, их плоть отслаивалась от костей, поднимаясь в воздух.

— Работает! — крикнул Уайлдер. — Убийство жнеца привело к гибели его сородичей!

Наарвийцы взорвались ликованием, их решимость возросла перед лицом такой надежды.

Талемир с таким же воодушевлением выпустил наружу еще один импульс силы, и ониксовая магия запульсировала в его существе, требуя, чтобы ее увидели, услышали, почувствовали.

Внезапно он почувствовал запах дыма.

А через несколько секунд поле солнечных орхидей было объято пламенем.

Группа рейфов направила против них свои горящие стрелы.

Вокруг ревел огонь. Невообразимый жар испепелил их всех, пламя было таким жарким, таким яростным, что прокатилось по земле огромной волной.

— Нет! — крикнула Дрю, когда ад забушевал, поглощая их преимущество, пожирая их надежду на выживание. — Нет!

Но огонь не знал хозяина, он уничтожал культуру, солнечные орхидеи чернели и увядали, земля под ними была выжжена.

В мире за пределами досягаемости Талемира что-то дрогнуло.

С горящего поля вокруг него донесся хор испуганных криков.

Три жнеца появились на горизонте, почти полностью закрыв солнце.

— Талемир! — воскликнула Дрю, на ее лице отразилась паника.

Жнецы настигли их в считанные секунды, витки тьмы хлестали их силы, отбивая их от тех мест, где они зажали и поймали в ловушку рейфов. На дымящейся земле они кричали, пытаясь освободиться и отправиться к своим хозяевам.

Жестокая магия обрушилась на наарвийцев сверху, и жнецы закружились вокруг.

Тот, кто был в центре атаки… Талемир узнал его. Его сир. Чудовище, наложившее на него проклятие, жнец, сделавший его тем, кем он был сейчас. И теперь Талемир покажет ему, что он создал.

Борясь со страхом, подавляя внутренние протесты, Талемир поднялся и расправил крылья. Если он хотел встретиться со жнецами в поединке, то должен был лететь. Он должен был встретиться с ними в облаках.

Возле его уха раздалось решительное карканье, и Терренс, взмахнув крыльями, появился из ниоткуда.

Это было все, что нужно было увидеть Талемиру.

Он отдался своей внутренней природе, той темной силе, что бурлила внутри. Он чувствовал, как она бурлит во всем его существе, и когда она потребовала признания, высвобождения, он подчинился.

Боевой Меч собрался с силами и, следуя инстинкту, взмыл в небо. Воздух хлестал его по коже, спутывал волосы, застилал глаза, и Терренс летел рядом с ним. Его собственные крылья мощно били ему в спину.

Темная сила не поглотила его, а наоборот, освободила.

Он был рожден для того, чтобы ветер был под ним, а тени сгибались по его воле. Не было ничего более естественного, ничего более правильного. Он нырнул, наслаждаясь поцелуем облаков на его коже и простором неба. Его крылья были такой же частью его самого, как и конечности, как разум, как сердце, и с их помощью он уничтожит чудовищ, стремящихся разорвать срединные миры.

Талемир, под которым горел весь мир, устремился прямо на жнецов, размахивая в полете своими огненными мечами.

Терренс издал еще один крик и прицелился в глаза самого крупного из них.

Снизу взлетели стрелы, пронзили крылья двух меньших жнецов, отправив их по спирали на выжженное поле, а Талемир нырнул за своим сыном.

Он взмахнул мечами, обнаружив, что без земли под ногами движение заставило его покачнуться. Находясь высоко над наарвианскими войсками, он должен был полностью принять сторону рейфа в себе, если хотел выжить и победить.

Если он хотел заполучить жнеца в свои руки.

Талемир погрузился в свою новую форму, позволяя крыльям биться без раздумий, позволяя себе подчиняться инстинкту, отклоняться, когда того требовало тело, поддаваться каждому падению.

Он еще далеко не овладел мастерством полета, но он был и всегда будет боевым мечом насквозь. Десятилетия тренировок выбили из него страх, оставили дисциплину настолько отточенной, что он мог взмахнуть клинком почти где угодно. С этой мыслью Талемир Старлинг атаковал.

Сначала он ударил правым клинком, затем левым, отбивая смертоносные когти жнеца и нанося удары по его уязвимым крыльям.

Тварь шипела, посылая в его сторону тени, бьющие, как гадюки. Талемир позволил собственной тьме поглотить их, приказал своим теням рассечь их надвое. Взмахнув клинками, он вонзил их в обнаженную середину чудовища, вызвав приступ боли.

Внизу раздался единый крик, и Талемир бросил взгляд вниз, чтобы увидеть, как Дрю и Уайлдер расправляются с одним из павших жнецов, а дюжина рейфов умирает рядом с ним, их кожа превращается в пепел на ветру.

Боль пронзила руку Талемира, и он отшатнулся назад, проклиная себя за то, что потерял ориентацию.