Убийство в доме свиданий

Выжигин озадаченно потер виски пальцами:

— Простите, не понимаю вас: если не в окно, значит, по коридору и вниз? Так выходит?

— Так и выходит, — простодушно согласился Сомский.

— Голый? По коридору? Вниз?

— По коридору и вниз, но только… не голый.

— А в чем же, простите? — недоумевал Выжигин, подозревая, что князь хочет разыграть его.

— В чем? А в платье проститутки Иоланты, — посасывая сухарик, ответил Сомский.

Молчание длилось долго. Князь будто бы и вовсе позабыл о своем молодом приятеле — его занимало любимое лакомство. Наконец Выжигин молвил:

— А почему не в своей одежде?

— А вот этого я пока не знаю, но мне пока и не нужно вдаваться в объяснения того, почему преступник ушел в женском платье: главное то, что ни в каком другом он уйти не мог, если не учитывать возможность наличия у него под одеждой чиновника какого-то другого костюма, что маловероятно.

— Нет, простите, — потряс головой Выжи-гин, у которого в сознании будто что-то заклинило, не давая ему действовать с прежней уверенностью и ясностью, — скорее, маловероятно то, что убийца ушел в одежде проститутки! Как бы он прошел мимо швейцара, посетителей? У него ведь были усы!

— Усы могли быть фальшивыми, — спокойно отпарировал князь. — Да вы, кузен, напрасно так разволновались. В прихожей — телефон, под ним — телефонная книга. Вы знаете фамилию хозяйки дома, знаете адрес. Позвоните сейчас же в заведение, позовите к телефону горничную да и спросите у нее — пропадала ли вчера одежда Иоланты? Уверен, она должна знать обо всех нарядах женщины. Узнаете — а потом мы будем дальше думать.

Выжигин тотчас пошел к телефону. В телефонной книге фамилия Афендик так и значилась по адресу, где находился публичный дом — на Екатеринославской. Имелся и номер телефона, поэтому Выжигин, нервничая, схватил трубку, трижды крутанул рычаг.

— Барышня, десять сорок четыре, пожалуйста.

— Соединяю, — раздался милый голосок телефонистки.

Выжигин положил трубку на рычаг, а когда дребезжащий звонок возвестил ему о том, что вызов принят, снова снял трубку.

— Афендик слушает, — раздалось на том конца провода по-немецки вежливое и полное достоинства.

— Сыскная полиция на проводе, — чужим деревянным голосом сообщил Выжигин, у которого в< памяти всплыла фигура владетельницы дома, — полицейский надзиратель Выжигин по делу об убийстве Елены Зары-зиной.

— Да, я слушаю вас очень внимательно, — исчезло достоинство, а появилась одна лишь угодливость.

— Сударыня, пригласите к аппарату горничную Дашу. Она нужна для дачи свидетельских показаний, — потребовал Степан Андреевич тем самым тоном, каким говорил в полку с унтерами.

— Да, господин Выжигин, вам нужно будет лишь подождать не больше полминуты, — прощебетала хозяйка борделя, и уж какими силами доставили к телефону Дашу, но ее перепуганный голос Выжигин на самом деле услышал не позднее чем через полминуты.

— Да, ага, ага — услышал он голос забитой полуидиотки и, стараясь говорить как можно мягче и добрее, оказал:

— Даша, мне нужно знать, припомни: не пропало ли чего из вещей убитой Иоланты? Ты ведь знала ее гардероб.

Вначале в трубке раздавались лишь шуршание и треск. Даша как будто то ли вспоминала, толи соображала: стоит л и говорить. Потом послышалось:

— Нет, господин полицейский, ничего не пропало, я бы знала, ага, да, да.

Выжигин скорее был обрадован, чем огорчен этим сообщением, — отметалась фантастическая версия князя, но он все же спросил:

— Ты не забыла? Может быть, тебе сходить в ее комнату и еще раз проверить? Платье, обувь, белье…

— Нет, нет, я знаю, — проговорила Даша по-солдатски четко, что-то не понравилось Выжи-гину в этом механическом ответе.

— Ладно, больше опрашивать не буду, но если вспомнишь, позвони в участок на Глазов-скую, тридцать шесть. Телефон простой, две цифры — шестьдесят четыре. Хорошо?

— Ага, да, да, — раздался ответ горничной, и в трубке послышался звук противного, как нытье комара, зуммера.

Выжигин вернулся в гостиную к князю:

— Дорогой Петр Петрович, я рад вам сообщить, что вы ошиблись — горничная отрицает пропажу вещей Иоланты.

Но Сомский выслушал сообщение Выжигина с полным равнодушием. Он, понял Степан Андреевич, был занят сейчас обдумыванием какой-то новой идеи. Наконец Сомский заговорил:

— Вся эта одежда — пустяки сущие. Главное — другое. Знайте, кузен, что это было не убийство, а казнь.

Выжигин весело пожал плечами:

— Не вижу разницы. Человек, поднявший руку на другого человека, убивший его, совершил убийство. Все понятно.