Убийство в Пражском экспрессе

Капитан Патрик Гампл работал в контрразведке Австро-Венгрии, а теперь Чехословакии, уже тринадцать лет. Немолодой, слегка полноватый, среднего роста, в длинном плаще, с усами и тонкой вертикальной ниточкой бороды он без особого труда вписался в новые политические события, кипевшие в его стране. Действительно, за последний год сменились приоритеты. Бывшие враги стали друзьями. Многие из его коллег не смогли с этим смириться и покинули службу. Но Гамплу было не до амбиций. Троих детей надо было кормить. «Что ж, всё в мире меняется, — рассуждал Гампл, сидя за рулём служебного «Laurin & klement». Вот некогда могущественная и непобедимая Россия и та перестала существовать. Эту страну не смогли победить внешние враги, а внутренние, точно древесная шашель, обрушили трон Государя в одночасье. Безусловно, если бы Императорская Россия ещё существовала, то она была бы новым другом Чехословакии, освободившейся, наконец, от австрийцев. Но эти сентенции в сослагательном наклонении сейчас вряд ли уместны. Русские воюют теперь уже между собой. И большевики, надо им отдать должное, всего за два года сумели наводнить Европу своими шпионами-коминтерновцами, а также, так называемыми «агентами-ходоками», коих пачками под видом беженцев посылал «Региступр» — военная разведка большевиков. Иногда трудно понять, кто есть кто из русских эмигрантов. Поди попробуй всех проверить, а коминтерновцев — и подавно. Они же закон вроде бы не нарушают. Тем более, все представители Коминтерна, съехавшиеся на первый Учредительный съезд в Москву в марте этого года известны. Их всего-то с полсотни на всю Европу. Сложнее с их помощниками. Вот и мерещатся всем коминтерновские шпионы. Иначе и не телефонировал бы мне полицейский инспектор, и не просил бы приехать».

Гампл остановил автомобиль у входа полицейское управление.

Дежурный офицер провёл его в кабинет инспектора. Сыщик сидел за столом и что-то писал. Увидев вошедшего, поднялся и шагнул навстречу.

— Вот вы и пожаловали, капитан. Милости прошу к нашему полицейскому шалашу, — пошутил Яновиц. — Похоже, покойничек по вашу душу. Шпион, по всему выходит.

— Вам бы только работу нам подбрасывать. А почему шпион? С чего это вы так решили?

Яновиц вытащил из ящика стола большой бумажный пакет и, высыпав на стол содержимое, сказал:

— А вот сами посмотрите: паспорт на Йозефа Врабеца, перстень, черепаховая расчёска с отломанным концом, билеты на поезд до Праги, коробка спичек, сигареты «Salem Gold», носовой платок и письмо в конверте.

— Я так понимаю, вас смутила расчёска?

— Не первый день на свете живу. Эта штуковина может быть паролем для встречи с агентом, у которого будет её вторая часть. Уж очень у неё линия облома необычная. Будто зигзаг выпиливали лобзиком. Не находите?

— Вы правы. А что в письме?

— Так, пустяки. Пришлось вскрыть. Мы его нагревали, на свет рассматривали и на фотографическую пластину сняли — ничего нет. Только текст, написанный обычными чернилами. Да вот, пожалуйста.

Капитан взял лист, развернул и прочёл:

— «Здравствуй, моя дорогая. У меня всё по-прежнему. Много работы. Совершенно нет времени на отдых. Погода отвратная. Прихожу поздно и заваливаюсь спать. Купил для тебя кой-какие подарки. С нетерпением жду нашей встречи. Скоро буду. Целую и люблю, твой Йозеф».

— Ни о чём, — пробормотал контрразведчик. — Письмо без адреса. И отправитель не указан. Говорите, было запечатано?

— Именно.

— И без марки.

— Странно.

— Вот и я говорю…

Гампл извлек из внутреннего кармана миниатюрное зеркальце и, засунув его внутрь конверта, стал что-то высматривать. Заметив, недоумённый взгляд полицейского, объяснил:

— Бывает, шпионы нагревают конверт над паром, и он раскрывается, а потом пишут что-либо на внутренней стороне и вновь склеивают. Затем, вкладывают письмецо, запечатывают и отсылают.

— Хитрецы — одно слово.

— Работа у них такая. Как вы понимаете, инспектор, в данном случае нет никаких оснований забирать в контрразведку дело об убийстве в поезде. Однако благодарю вас за службу.

— Простите за беспокойство, но я был обязан уведомить вас об этой странной расчёске.

— Нет-нет, не извиняйтесь. Вы поступили сугубо по инструкции. Я всенепременно отражу в рапорте руководству то, с каким тщанием вы относитесь к делу.

— Благодарю вас, — смутился Яновиц, — но это совсем необязательно.

— Не скромничайте, мой друг, не скромничайте. Мы столько лет знакомы! — капитан похлопал полицейского по плечу. — Ну, мне пора. Работайте. Не буду мешать.

— Честь имею.

Сыщик забил трубку табаком, раскурил двумя короткими затяжками и с наслаждением затянулся третьей длинной.

Скрипнула дверь и в проём просунулась лысина Войты.

— Позволите, патрон?