Убийство в заброшенном подземелье

— Я встретил Ниру в Школе. Она была так похожа на маму! Тот же взгляд, тот же голос. Тем же жестом она убирала прядь волос за ухо. Так же улыбалась. С ней рядом было спокойно. Даже весной… Я решил, что это знак, и подошел к ней. Отважился заговорить с девушкой чуть ли не впервые в жизни. Сказал, что хочу жениться на ней… — Нокс замолчал, хмуро глядя в прошлое. — О, как она смеялась! Как мама. Та тоже могла вдруг начать смеяться, словно ведьма, а потом внезапно замолкала и снова смотрела в огонь. А Нира не замолкала. Она все смеялась и смеялась, смеялась и смеялась.

Лицо библиотекаря исказилось, но он продолжал говорить:

— Я хотел и слушать ее бесконечно, и ударить ее, заткнуть навсегда. Она развернулась и ушла, все так же смеясь. Как сейчас помню, как солнце путалось в ее волосах, какая прямая у нее была спина, как колыхался подол голубого платья… Она оставила меня. Я был зол. Я был разбит. Дома я поколотил служанку из-за какой-то ерунды. Знаешь, стало легче, но ненадолго. Я пытался понять и наконец сообразил: это потому, что у служанки другое лицо. Другие волосы. Все другое. Нира стройная, а эта — белобрысая толстуха с коровьим лицом. Но, конечно, искать копию Ниры в служанке я не мог. Вскоре я начал обходить публичные дома. Искал девку, хоть чуть похожую на Ниру, чтобы понять, будет ли рядом с ней спокойно. А если нет, тогда заставить ее плакать и молить о пощаде. Но все это было не то!

Нокс раздраженно топнул.

— Однажды я почти случайно наткнулся на денежные отчеты подрядчиков деда. Все знали, что он куда-то спрятал богатства, доставшиеся ему от предков. И я заинтересовался: мне бы не помешали лишние деньги. Искать распутниц нужной внешности и платить им, чтоб они терпели все, что мне заблагорассудится, — это, знаешь ли, накладно. Я занялся поисками и через месяц нашел музей дедушки Трена. О, как я был поражен! Тогда-то я и понял, что мы — особенные. Что-то в нашей крови — от деда к маме, от мамы ко мне, от меня к тебе и дальше, через века и поколения — что-то отличает нас от обычных людей.

Ниар хотел возразить, хотел броситься к отцу, но Данн вытянул руку, останавливая студента. Тот остался на месте, со злостью глядя на отца.

— Я долго и тщательно изучал и картины деда, и его записи, — вещал тот. — Потом купил холст, нашел бродяжку и попытался запечатать ее в полотно. Увы, ничего не вышло: призрака я вызвал, но привязать его к холсту не смог. Со второй бродяжкой тоже ничего не вышло. Пока я делал это, мне было спокойнее, чем обычно. Совсем ненамного, но все ж было. Я решил, что надо действовать точно по инструкции.

Нокс крепче сжал тетрадь.

— Начал изучать живопись — тогда я, кстати, и познакомился с Олкиндером: он давал уроки для взрослых. Своей первой настоящей картиной я до сих пор горжусь! — хвастливо усмехнулся библиотекарь. — До нее было четыре черновика, не считая тех бродяжек. Но черновики не считаются: ни подлинного отдохновения, ни красоты… А вот первая картина вышла на ура. Пусть и по канонам Трена. После второй блондинки я понял, что готов отойти от его образца. Трен был одержим красотой. Он любил ее, свою первую картину. Она была его любовницей, и он мечтал, цитирую, «сохранить истинную красоту на века». Конец цитаты. А я хотел обрести покой. И знать, что они мои. Что они никогда и никуда не денутся! Что Нира станет моей навсегда. Я долго готовился, чтобы она стала лучшим полотном в нашем музее. Но пришлось поторопиться: эта негодница собралась замуж. Рано для волшебницы! Слишком рано. Я испугался, что она подурнеет в браке. Быт и дети редко красят женщин.

Нокс строго покачал головой.

— Но теперь она со мной, — он хотел посмотреть на картину, но передумал, ограничился быстрым кивком. — И всегда будет со мной. Всегда. А я всегда хотел узнать, почему огонь…

Скай тут же понял, что сейчас произойдет, и едва успел выставить защиту от огня и поделиться ею с Питом. Ника поблизости не оказалось. Осталось лишь надеяться, что он уже помчался к выходу, а не прячется под неприметностью.

Полыхнуло. Голубое пламя взвилось до потолка, охватило пол, картину и фигуру библиотекаря. Пронзительно вскрикнул Ниар.

Ник по-прежнему жаждал вонзить в мерзкого библиотекаря Черную Иглу. Но не ценой собственной жизни. Жаль, что не выйдет лично уничтожить злодея, но, во всяком случае, из алхимического пламени ему не выбраться.

Травник собрался бежать прочь, но в пламени успел заметить, как метнулся куда-то в сторону и вниз Ниар. Напуганный пламенем студент явно бежал не к выходу, а в не охваченный пока огнем угол под лестницей. Это определенно не было разумным поступком, но страх — плохой советчик. Ник выругался, выронил Иглу, которую стискивал в пальцах во время монолога Нокса, и кинулся следом мимо Ская, Пита и дознавателя. Сапоги, кажется, уже загорелись, но это было не так уж важно. В густом черном дыму уже было непонятно, кто где находится, и этого дурака совершенно точно хватятся тогда, когда будет уже поздно.