Убийство в заснеженных горах

– Ты должен открывать господину двери заведений, если там вдруг не окажется слуги. А от кареты руки прочь, – шутливо погрозил ему кулаком Пит. – Вообще, помощник или секретарь двери обычно не открывает, если господин молод и сам способен о себе позаботиться. А дамам и почтенным господам в возрасте двери придерживать будет уже сам наш господин – он им так выражает свое почтение. Но вот за любыми мелкими надобностями вроде плаща или чернильницы господину неплохо бы уже приучиться гонять тебя.

Скай кивнул – приучусь, мол – и скомандовал:

– Вези за цумерскими сладостями!

Сладости и правда оказались достойными будущего повелителя мира. А вот на прогулку по всем восьми мостам времени уже не хватало. Заставлять Фаула ждать слишком долго Скай не хотел, так что экипаж медленно прокатился по высокой дуге Круглого моста, и на том знакомство с мостами на этот день закончилось.

– Надо все-таки успеть тут погулять, пока река не замерзла! – постановил волшебник, глядя через резные каменные перила на серую воду с проплывающими редкими льдинками.

К обеду Фаул явился вовремя, довольный и в новом синем камзоле. Даже ел без обычного для волшебников зверского аппетита.

– Дружище Скай, сегодня мы идем на самое большое поэтическое сборище в этом сезоне!

– Эк ты их непоэтично – «сборище», – рассмеялся Скай, все еще не растерявший хорошее настроение от утренней прогулки.

– От поэтичного тебя уже к наступлению темноты будет тошнить, – пообещал Фаул. – Но ради хороших знакомств стоит потерпеть. Стихосложением, знаешь ли, страдают в этом городишке многие. В том числе и очень богатые люди. И очень красивые женщины тоже, и подружиться с ними проще всего вот на таких сборищах.

– Но мы же с тобой не поэты. Или я чего-то о тебе не знаю? Трудновато будет сойти там за своих.

– А это, дружище, придает нам с тобой особое очарование. Поэтов там пруд пруди, и каждый из них хочет, чтобы его услышали и высоко оценили. Каждый! А слушать кого-то другого никто не хочет: они все пришли, чтобы говорить. Дошло? Слушай их, восторгайся – и они будут тебя любить, как никто и нигде. А уж если ты хвалишь стихи красавицы и критикуешь опусы ее конкуренток – она вся твоя! Тут главное не ошибиться, порой этих прелестниц не интересует вся эта грубая плотская жизнь, только что-то такое эфемерно-возвышенное. Так что, прежде чем начнешь ругать пустым рифмоплетством творения чьих-то соперниц, спроси у меня. Я там почти всех знаю, – Фаул похлопал Ская по плечу и повернулся к Нику. – Тебя, помощник, это тоже касается. Ты юноша симпатичный, глядишь, и тебе чего перепадет. Только держись подальше от господина Авериана, если, конечно, тебя не интересуют приключения хм… особого рода.

Фаул так подмигнул Нику, что помощник даже слегка покраснел.

Поэтический вечер устраивал в своем особняке господин Альвах, управляющий городским архивом Ларежа. Почтенный чиновник питал страсть к рифме и всячески поддерживал ее творцов. Просторный салон был превращен на этот вечер в зрительный зал с небольшой сценой и уютными диванами вокруг, у стены на длинных столах высились горы закусок, слуги разносили бокалы с вином.

После представления хозяину дома и его наряженной в элегантное ослепительно-серебряное платье супруге Ская познакомили с таким количеством людей, что голова у него пошла кругом. Сначала он старался всех запомнить, потом начал отмечать только особенно интересные лица и причудливые наряды, после уже просто вежливо здоровался со всеми и каждым. Ник, кажется, уже готов был воспользоваться способностью быть незаметным и попросту исчезнуть, но пока держался. Помощнику по крайней мере доставалось меньше внимания, чем волшебнику. Фаул же чувствовал себя здесь совершенно свободно. Он перебегал от одной болтающей группки к другой, с кем-то раскланивался, кому-то целовал ручки, кого-то хлопал по плечу. Наконец все расселись на диваны, слуги пригасили свет, оставив ярко освещенной только сцену, и вечер начался.

В поэзии Скай разбирался ровно настолько, насколько это было необходимо племяннику библиотекаря: знал два десятка имен великих стихотворцев древности да помнил пару выученных когда-то героических баллад и одну поэму Лаура Великолепного. На этом его теоретическое знакомство с миром ямбов и хореев благополучно завершалось, практическое же началось и закончилось в ранней юности. Попытки сочинять стихи не произвели должного впечатления на очаровательную Найти, а позже еще были осмеяны Креем и признаны жалкими даже самим Скаем. Но, слушая поднимающихся на сцену поэтов, Скай внезапно понял, что, возможно, поторопился с признанием собственной бездарности. Да, кровь с любовью здесь рифмовать было уже не принято, но эта маленькая условность не слишком ограничивала творцов в их вольном обращении со словами.

Скай представил себе лицо дядюшки Арли, попади он на это представление, и ему стало весело. А уж как перекосило бы любого из великих светил древней поэзии! Впрочем, живые поэты тоже не слишком восторгались творениями коллег. Как и говорил Фаул, выступающих почти никто не слушал.