Убийство в заснеженных горах

Зато по громкости шепотков в зале можно было понять, как почтеннейшее общество относится к тому или иному своему собрату. Супругу господина Альваха слушали в благоговейной тишине, а после зал разразился аплодисментами, хотя нравоучительная поэма о благочестии и состояла из сплошных затертых клише, да к тому же постоянно теряла ритм. Нервного молодого человека, ровесника Ника, тоже слушали почти внимательно. Скай припомнил, что Фаул представил его как сына королевского советника. Стихи его волшебнику показались даже неплохими – насколько неплохими могут быть юношеские страдания от того, что Она не обращает на Него свой взор, но вот декламация оставляла желать лучшего. Хотя лицо поэта живо выражало описываемое в тексте страдание, голос его оставался невыразительным и монотонным, как у старого профессора на шестой за день лекции. Свою порцию аплодисментов поэт, впрочем, получил и так. Почти половина присутствующих слушала бледную красавицу с лихорадочно блестящими глазами – дочку бургомистра. Немало внимания досталось и рыжеволосому детине, неожиданно разбавившему вселенскую тоску плохо срифмованной, но очень задорной одой поэтическим вечерам господина Альваха. Особенно Ская впечатлило то, что стихотворец сумел не скатиться от иронии к сарказму и умудрился, нисколько не приукрасив происходящее, при этом никого и не обидеть. Рыжеволосый поэт был любимцем публики по праву.

Дальше выступающих уже слушали только те, кто, видимо, пришел сюда вместе с ними. Аплодисменты подхватывали, порой даже не посмотрев, кто, собственно, закончил выступать. Фаул слушал только избранных. Скай честно пытался слушать всех, но получалось не очень. Про себя он решил, что почти каждому из поэтов сможет честно сказать что-то вроде: «Ваше творчество натолкнуло меня на очень глубокие размышления». Главная трудность была в том, чтобы не погрузиться в размышления чересчур глубоко. Ник, как и в опере, сидел ровно и смотрел на сцену, но взгляд его был совершенно стеклянным, Скаю даже стало любопытно, слышит ли он сейчас вообще что-нибудь. Но тут Ник внезапно вышел из своего сомнамбулического состояния, даже вперед слегка подался, слушая выступающего.

Голод. Страх. В горах ловушка.
Нет спасенья. Жизни нет.
Тесно. Жутко. Плохо. Душно.
Нет надежды. Счастья нет.

Заперты навек. Забыты.

Стынут души и сердца.
От людей и духов скрыты
Мы в страданье без конца.

И никто нас не услышит.

Нас никто не отпоет.
Я дышу, а он не дышит,

И вмерзаем вместе в лед.

Поэту – средних лет мужчине с элегантной черной бородкой – вяло поаплодировали, как и всем прочим, и он направился к своему дивану в уголке. Ник проводил его пристальным взглядом. Поэт взгляд поклонника в равнодушной толпе различил каким-то волшебным чутьем. Посмотрел прямо на Ника и дружелюбно улыбнулся. Травник смутился и отвел глаза.

Ская в стихотворении тоже что-то царапнуло. Очень уж отличалось оно от всего того, что они сегодня услышали. Очень подходило к истории о найденных в горах покойниках. Истории, которую никто здесь не должен бы знать.

Оставшиеся выступления Скай уже не слышал.

После того как последний поэт покинул сцену, слушатели поднялись со своих мест и снова разбрелись по залу. Больше всего их привлекали столы с закусками.

– Ну, осваивайся тут помаленьку, а я еще не со всеми пообщался. – Фаул оставил приятелей и нырнул в толпу у стола.

– Тебе тоже показалось, что те стихи были… Ну… Не просто так? – спросил Ник, когда Фаул уже не мог его услышать.

Скай пожал плечами.

– Не знаю. Но можно найти поэта и спросить, что его вдохновило.

– А если он что-то знает, он не насторожится?

– Не думаю, – улыбнулся Скай. – Сдается мне, каждый поэт хочет, чтобы его об этом спросили.

Поэт нашелся в том же углу, куда он удалился после выступления. Компанию ему составляли две симпатичные юные особы. Скай помнил каждую из них на сцене, но уже напрочь забыл, о чем были их стихи. Предчувствие неловкости едва не заставило его отказаться от плана, но тут поэт сам их заметил.

– Отличный вечер, молодые люди!

– Отличный вечер, – кивнул Скай, стараясь припомнить, представлены ли они друг другу.

Ник тоже поздоровался.

– Прошу прощения, но моя память посмела где-то потерять ваши имена? – поэт обезоруживающе улыбнулся. Девушки переглянулись и тихонько хихикнули.

Скай представился и представил Ника.

– О, волшебное искусство – это так захватывающе, – восхитился поэт. – Мое имя Авериан, а эти очаровательные леди – Кэссия и Левера.