Убийца

Еще раз я в этом убедился, когда взял в руки оружие, оставленное неизвестными. Два однозарядных самострела для предплечий и двенадцатизарядный с оптической трубкой. Набор отличных метательных ножей и меч ассасина высочайшего качества. Все гораздо лучше, чем те железяки, которые я потерял во время наших злоключений.

Двуручный меч, который, видимо, предназначался графу, обладал идеальным балансом, элитной чаддавирской заточкой и был кован из стали такого качества, что жаль стало отдавать оружие недоумку Шу. Я поцокал языком и неохотно протянул меч графу. Сигон принял оружие и прохрипел что-то непонятное.

— Что все это значит? — спросила Вайолетта, рассматривая сумку с золотым вензелем «В» на боку. — Я помню, как ты сражался с колдуном, убил его и упал. Я бросилась на помощь, но песок под ногами провалился и… все. Очнулась здесь.

— Нас приглашали в гости. — Я надел самострелы на предплечья и проверил, как ходят пусковые петли. — Какие-то давние знакомые гроссмейстера Цанга. И вроде он им что-то задолжал.

Сигон наконец откашлялся.

— И теперь мы должны выбить из него долг? — с иронией поинтересовался граф.

— Нет, — невозмутимо сказал я и закрепил меч на спине. — Теперь я им тоже должен. Вот только не знаю, что и за что. Ну а в остальном, как видите, все в полном порядке.

— Бред, — с досадой сказал Сигон.

Граф выглядел каким-то потухшим и обессиленным. На принцессу он даже не смотрел, не то чтобы оказывать ей знаки внимания, как это происходило в начале пути. Вайолетта тоже не то чтобы полностью игнорировала графа, но ее взгляд скользил по нему, точно девица глядела на постороннего человека.

А впрочем, я их обоих понимал. Все эти покушения, сражения и непонятные события нависали, словно грозовые тучи, давили, как тяжелый мешок, так что не хотелось даже рукой шевелить. Что говорить о моих молодых спутниках, привыкших к роскоши и покою, если мне иногда хотелось плюнуть на золото и даже на отраву. Удрать куда глаза глядят и пить, пока яд не прикончит.

— Звучит как бред, — согласился я, привязал сумку к седлу Уркагана и проверил крепление. Как я и подозревал, наши непонятные союзники желали, чтобы я сверзился на землю. Кое-что никогда не меняется. — Но выглядело все достаточно серьезно, чтобы игнорировать их пожелания.

— Какие? — Вайолетта убрала руку Сигона, который пытался помочь принцессе залезть в седло. Граф покачал головой, но промолчал. — О чем ты вообще говорил и с кем? Почему нас не разбудил?

— Ну как тебе сказать… — Я привел упряжь в порядок и полез в седло. — Наш разговор оказался достаточно продолжительным, но ни хрена не понятным. Я даже не знаю, с кем чесал языком: рожу хозяева не показывали. А о таинственных обитателях Чернолесья слухи ходят самые разнообразные. Касательно пожеланий… — Я наподдал Уркагану пятками; конь дернул ушами, недовольно фыркнул и пошел вперед. — Сказано ехать в Верзу и там ждать кого-то, кто нам поможет. Троица, как я туда не хочу!

Последние слова вырвались не нарочно. Но получилось так убедительно, что спутники тотчас уставились на меня. Вайолетта косилась справа, Шу — слева. К этому времени мы выбрались на дорогу, и я убедился, что Верзинский тракт не изменился ни на одну яму или колдобину. Как я и сказал: некоторые вещи никогда не меняются. Особенно — неприятные.

— У тебя такой странный голос, — сообщила принцесса.

М-да, а манера общения у нее точно изменилась. Уж не знаю, признак ли это абсолютного доверия или такого же абсолютного презрения. Первого я точно не заслуживал, а на второе — плевать. Доставить девку в Дувин и забыть как страшный сон.

— Похоже, ты чего-то очень сильно боишься. — Странно, но в голосе графа не слышалось ожидаемого злорадства.

Я оглянулся: массив Черного леса мало-помалу оставался все дальше за спиной. Кажется, в полулиге на сухом дереве висело три жмура, но я не стал об этом никому говорить. Еще показалось, будто совсем далеко по тракту бредет группа пеших людей. А может, глаза уже подводят.

— Слышали когда-нибудь про «бревно»? — поинтересовался я. Впрочем, это был риторический вопрос. Во-первых, в Верзине свои развлечения, в Фернимаре — свои. А во-вторых, откуда этим аристократам про такое знать? Сейчас просвещу. — А про «бочку»? Это парочка особенно страшных казней, которые предназначаются лишь для самых нехороших преступников. Не то чтобы я был таким уж отпетым гадом, просто в Верзине у меня имеются особые поклонники, и если я попадусь, то они постараются устроить гостю ад еще здесь.

— «Бочка»? — В голосе Шу звучало сомнение. — Это когда человека сажают в бочку и бросают в реку?

— Ха, ты не поверишь, какими затейниками бывают палачи! Нет, преступника таки сажают в бочку, тут все верно. Вот только его никуда не бросают. Закрывают бочонок сверху прочной решеткой и ставят в подземелье.

— Морят голодом? — предположила принцесса.

Я хихикнул. Нет, какие все же неиспорченные люди попадаются!

— Кормят-поят без ограничений. Это очень продолжительная казнь. Узник тонет в собственных нечистотах. Счастливчики сходят с ума до того, как их узилище заполнится доверху.