Убийца яутжа (СИ)

Не оглядываясь, Киан’дэ дошёл до берега, устало присел в полосу прибоя, и только тогда взглянул на пламенеющее зарево, подставляя лицо лучам рассветного и все еще холодного солнца. Оно вспыхнуло цепочкой света в его глазах, зажигая в них темное пламя удовлетворённой, ревущей мести, сжигавшей изнутри. А затем — в самом конце этой яркой эмоции — тихо и незаметно, пришло раскаяние.

Опустив голову на грудь, хищник сгорбился, глядя на поднимающееся из кипящих волн солнце и чувствуя опустошенность.

Пустота… как давно он не ощущал ее? Киан’дэ даже не думал ответил себе на этот вопрос. С тех самых пор, как встретил Ренату. Устало прикрыв глаза, Киан’дэ отвернулся от солнца. Слепит…

Вдруг он услышал сдавленный, отчаянный вскрик, и обернулся на него. Руки похолодели, и кажется, тело перестало его слушаться. Он бессильно наблюдал за тем, как к нему со всех ног бежит девушка, увязая в песке.

Это была она, конечно. Рената.

И впервые за всю свою жизнь Киан’дэ ощутил настоящий животный страх, понимая, что после всего, что он сделал, после всех страшных убийств и мести, что он осуществил со всей изощренностью и зверством палача, после того, что он натворил, он не может даже прикоснуться к такому человеку, как Рената. Нет у него больше такого права.

Хищник прикрыл глаза, отвернулся, утопил взгляд в солнце, желая, чтобы оно выжгло его всего дотла и превратило в пепел… Возможно, было бы лучше, если бы он сгорел в огне на той платформе. Но Рената звала его, звала по имени, и Киан’дэ медленно поднялся, не чувствуя рук и ног, и по привычке прикрыл лицо маской. Небо вокруг солнца разлилось алым. Сердце болезненно сжалось.

— Киан’дэ!

Он вздохнул. Он смертельно устал. И уж точно не чувствует себя победителем — скорее, побеждённым…

Я увидела его ещё издали, пока шла от лагеря и была у самой кромки леса. Тревожно наблюдая за полыхавшей платформой, я не находила себе места и вымолила Лок’На прийти сюда. А когда по направлению к пляжу полетел небольшой яутский корабль, сердце пропустило удар, и меня охватило лихорадочное волнение.

Теперь я точно знала, что это Киан’дэ. Он сидел ко мне спиной, опустив плечи, и мрачно смотрел на полыхающие и тонущие в океане глыбы бетона, пластика, железа и камня.

Я вырвалась из рук Лок’На, мне не препятствующего, и сдавленно кликнула. Легкие перехватило спазмом, в груди болезненно провернулось, и я сразу побежала вперёд, игнорируя предупредительный стрекот Лок’На за своей спиной…

Увязая в песке и пару раз оступаясь, я наконец совладала с собой и пискнула имя вслух, и увидела, что он встал, но ко мне не повернулся.

В глазах у меня потемнело, сердце заколотилось до боли. Я хватанула ртом воздух, будто кто-то до этого вышиб его из легких, и влетела в холодную воду, сшибаясь с хищником. Секунда, ещё одна — и я обхватила его предплечья руками, впиваясь в них. Тяжёлого Киан’дэ я бы повалить в волны не смогла ни при каких условиях, но он едва заметно подался назад и придержал меня за плечи. Я непонимающе опустила глаза на его подрагивающие руки. Что с ним?

— Киан’дэ, — выдох. Он болезненно хмурится, и я замечаю, что его бок залит фосфоресцирующей кровью. От быстрого бега и волнения я задыхалась, воздуха не хватало. — Ты… ты… теперь все будет хорошо… все будет хорошо… идём…

Я крепко стиснула его ладонь, потянула за собой на песок, и он покорно пошёл за мной. Что с ним? Он ранен? Он оглушен? Контужен? Почему он так поразительно спокоен? Я ожидала чего угодно от нашей встречи… но не думала, что она будет такой. Я думала, он тоже подхватит меня на руки, крепко обнимет, сделает хоть что-то! Но нет, Киан’дэ был даже странно холоден.

Я обвила его талию рукой, стараясь поддержать, что было смешно — хищник по весу был куда больше меня, да и вообще, забавная это затея. Но я хотела просто дотронуться до него и понять, что он жив, он рядом.

Странное это чувство — вроде касаюсь его тела, прижимаюсь: он близко — куда ближе? Но мыслями все равно не со мной.

Какое-то время мы стояли вот так, вместе, и Киан’дэ смотрел мне за спину, на горящую платформу.

«Прости» — вдруг произнёс бесцветный голос в моей голове.

— Что?

Я не понимала, хмурясь. Простить? За что его прощать?

Киан’дэ, покачнувшись, устало прикрыл глаза и осел на колени.

— За что? — старалась как можно более ласково спросить я, обнимая его плечи и силясь поднять. Конечно, моих усилий не хватало. — Вставай, Киан’дэ, ну ты чего…

«Устал» — вдруг прошелестел он, даже не сказав это, а просто громко подумав. И это явно не предназначалось для меня.

Я вздрогнула. Он никогда не говорил так. Он всегда был несгибаемым. Жестким. Невероятно выносливым. И всегда шел до конца. Возможно, это и есть конец?..

Киан’дэ обнял мои ноги рукой и уткнул маску мне в живот, тепло и щекотно выдыхая. Он делал все молча, но его молчание было куда красноречивее слов. Я нежно коснулась его шеи и плеч, пропустила сквозь пальцы короткие валары, погладила острые края маски и ее гладкую поверхность со следами старых и новых царапин и шрамов.