Убийца из прошлого

Некоторое время они молча наблюдали за тем, как Роберт Эверетт идёт по дороге.

– Ты заметил, – наконец заговорил Макс Зайферт, – что сначала мы были довольно однородной группой прошедших войну стариков. Всё и затевалось ради того, чтобы мы смогли лучше узнать друг друга. Но вот уже англичане держатся сами по себе, а мы стоим здесь, тоже сами по себе. Как ты думаешь, зачем Роберт Эверетт сюда приехал?

– Слишком самовлюблён, чтобы упустить такую возможность покрасоваться. Я слышал, как он хвастал норвежцу-полицейскому, что успех операции «Фритхам» – его личная заслуга.

– Пора нам его остановить.

– А ты уверен, что на этот раз мы выбрали правильный способ?

– Конечно. Его разоблачит норвежец. Я всё устроил.

– Думаешь, это произойдёт сегодня?

– Да, совершенно точно. Мы больше не можем ждать. Завтра мы покидаем Ню-Олесунн, а значит, больше никогда не встретим ни англичан, ни норвежцев, участвовавших в операции «Фритхам». Союз ветеранов сегодня вечером распускают.

– И тебе будет этого достаточно? Ты тогда успокоишься?

– Надеюсь даже на большее. – Взгляд профессора Шнелля за круглыми очками сделался жёстким.

Макс Зайферт вздохнул. За годы, прошедшие после возвращения с войны, он успел узнать, что ненависть больше похожа на болезнь, чем на чувство. Но одержимость его доброго друга Ханса Шнелля всё-таки его огорчала. Не стоило и пытаться отговаривать профессора, человека вообще-то мягкого, от исполнения его плана. И хотя он обещал другу свою помощь, знать всех деталей он не хотел.

– Пойдём позавтракаем, – только и сказал он.

Сразу после завтрака ветераны собрались для просмотра фотографий. Историк по очереди ко всем подходил и просил прислать их материалы в Тромсё, в Полярный музей. Он раздавал листки, на которых была представлена подробная информация о большом музейном фотоархиве и собрании рукописей. Дневники тоже представляют интерес – объяснял он. Материалы, которые они привезли с собой, уникальны и имеют большую ценность. Однако историк отдавал себе отчёт, что на его предложение откликнется лишь один или два человека.

Потом настала очередь немцев. Кое-кто из ветеранов нетерпеливо ёрзал на стуле. Ведь Макс Зайферт уже показывал фото, снятые немецкими бомбардировщиками? Одного раза достаточно. Более чем. Тяжело снова видеть, как стреляют по твоим тогдашним товарищам, как убивают тех, кто остался на льду без всякой защиты. Но оказалось, что речь идёт о фотографиях, которые делал на метеостанции в бухте Сигне Ханс Шнелль. Безобидные снимки. И скучные – подумали многие.

Кнут обвёл кружком имена тех новых рабочих, которые, согласно списку пассажиров, прибыли тем рейсом «Мунина». Тех, кто раньше уже работал на «Стуре Ношке», он в расчёт не брал, поскольку чужака, рискнувшего выдать себя за кого-то из них, немедленно разоблачили бы. Получилось девять кружков. Из этих девяти в Ню-Олесунне сейчас было пятеро.

И ещё одна странность. Четверо из них делили на «Мунине» одну каюту, если он всё правильно понял. Ещё двоих из той каюты, Эйлифа Нильсена и Биргера Олуфсена, среди участников встречи не было.

Кнут понял, что пора начать их расспрашивать. Продолжать расследование, держась на расстоянии, невозможно. Он посмотрел на часы. Запланированная программа давно должна была начаться. Ну, до ланча он попробует выяснить, что сталось с теми двумя.

Фотографии профессора Шнелля показывали смеющихся людей на фоне домика, собранного из больших деревянных панелей. На крыше домика торчали направленные в небо антенны. Затем шли снимки в интерьере, со стульями и столом военного образца. Снимки с охоты и прогулок. Пара фотографий из Ню-Олесунна, их сделали во время вылазки, предпринятой в 1941 году, – объяснил профессор Шнелль. Дома, погрузочные козлы, рельсы, шахтенные сооружения – всё было совсем не похоже на то, что можно было увидеть из окна, если отодвинуть штору.

Шнелль был вторым командующим на станции, которая сначала называлась «Кноспле», по имени начальника, а потом, в 1942 году, получила название «Нуссбаум». Он подробно рассказал о своей работе: о прогнозировании погоды, о запуске радиозондов. Немецкий профессор гордился своими военными заслугами. Их деятельности в арктической пустыне немецкое военное командование придавало большое значение. Они, разумеется, ожидали нападения со стороны союзников. И оно произошло. К ним подбирались медленно. Атаковать не решались, устроили засаду. На Шпицбергене, как правило, воевали именно так. За несколько дней до того, как их эвакуировали на немецкой подлодке, произошла стычка. И профессор Шнелль потерял в той стычке своего лучшего друга.

Ветераны зашевелились, сочувственно забормотали. В конце концов, для того эта встреча и задумывалась – признать, что враг тоже умеет дружить и скорбеть.

Но Ханс Шнелль продолжал говорить: свой небольшой доклад он делал не ради сочувствия.