Убийца с крестом

— Ох, не смеши меня, разве может такой красавчик происходить из какого-то жалкого Минска? — Чарли приблизил лицо к животу младенца и сделал вид, что хочет прокусить тонкую синюю фланель. Джошуа захихикал, схватился за живот и чуть было не потерял равновесие. Чарли положил его на стойку и склонился над ним, гугукая и корча смешные рожи. Малыш засмеялся, задрыгал ножками и стал играть с подбородком Чарли.

— Нет, вы только посмотрите на это лицо!

Ансамбль заиграл: вопреки ожидаемому, звучал не оглушительный рок, а мягкая, чувственная боссанова. Голд узнал этот танец — ему было полтора десятка лет. Джазмены любили эту мелодию и всегда включали ее в свой вечерний репертуар. Любила ее и Анжелика.

— Папа, потанцуй со мной. — Уэнди уже тянула его на площадку. — Дядя Чарли присмотрит за Джошуа, правда ведь, дядюшка?

— Да я готов тебе даже заплатить за это удовольствие!

Они были единственной парой на площадке. Уэнди прижалась к нему, положила голову ему на грудь. Голд заметил, что на них смотрит весь зал. Здесь были Уотерманы — семейство кузена Эвелин, Джейсоны из Ла-Джоллы, Джо Маршалл, (сын лучшей подруги матушки Эвелин) со своей женой — шиксой из Торонто. Голду даже показалось, что где-то мелькнул один из бывших мужей Кэрол, но он не был уверен в этом.

— Как я рада, что ты пришел, папочка. — Уэнди подняла к нему лицо. — Я очень тебе благодарна. Я ведь знаю, тебе это нелегко далось!

— А-а-а-а... — сказал Голд с таким видом, как будто это была для него пара пустяков.

— Папа, — мягко упрекнула она. — Ну, я ведь точно знаю, как трудно тебе здесь находиться.

Он обнял ее крепче.

— Я пришел повидаться с тобой, детка!

С полминуты они танцевали молча. Голд машинально отметил, что музыкант, играющий на басу, знал свое дело.

— Ты с матерью еще не говорил?

— Нет еще.

«Пока что я избежал этого удовольствия», — подумал он.

— А Питера не видел еще?

Голду показалось, что на долю секунды у него остановилось сердце.

— В храме только.

— Папа, он просто отличный мальчишка. — Она выдержала паузу. — Ты бы очень гордился им.

Голд промолчал.

— Он очень похож на тебя, правда, папа! — Подняв голову, она взглянула на него и заговорщически зашептала: — С того самого дня, когда мать принесла его из роддома, я стала видеть тебя во всем, что бы он ни делал! Он ложку держит, как ты, ест то же самое, что ты.

Ну, во всем сходство! И чем старше он становится, тем больше походит на тебя. Он вылитый ты, папочка!

— Ну угомонись, Пирожок! К чему об этом говорить — в эту дверь ломиться бесполезно.

— Знаю, знаю. — Она машинально погладила его по плечу. — А знаешь, он спрашивал у меня о тебе.

— Да-а?

— И не один раз. Однажды, когда он был совсем еще маленьким, я застала его врасплох — он разглядывал твое фото на комоде у меня в спальне. Начал меня расспрашивать, хотел знать о тебе все.

— Неужто? И что же ты ему сказала?

— Ну, что ты — мой отец, что вы с матерью были когда-то женаты. Все в таком духе. Но мне кажется, что он догадывается о большем.

Голд слегка отстранил ее от себя.

— Почему ты так думаешь?

— Знаешь, когда тетя Кэрол начинает говорить с матерью о тебе, он сразу затихает и старается не пропустить ни слова. По-моему, он знает, что Стэнли ему не отец.

— Кто ему сказал об этом, мать?

Уэнди тихо рассмеялась.

— О нет! Все, что ему сказала мать, было следующее: «Питер, когда ты родился, мы с отцом еще не были женаты. Не правда ли, я ужасна?»

Голд печально улыбнулся: «Нет, Эвелин, ты вовсе не была ужасна. Просто ты не была Анжеликой».

— Как бы там ни было, папа, я настояла на твоем приходе. Конечно, Стэнли прекрасный человек, он всегда был добр ко мне, и он обожает Питера, просто обожает его! Но все же ты его настоящий отец.

— Пирожок, настоящий отец — это человек, который тебя вырастил. Питера, как ты только что сказала, вырастил Стэнли, и надо отдать ему должное, у него это прекрасно получилось.

— Но, папа, неужели тебе не любопытно? Неужели ты не хотел бы...

— Абсолютно, солнце мое!

— Зачем же ты пришел сегодня?

Голд поцеловал ее светло-соломенные волосы, пахнущие шампунем.

— Я пришел проведать тебя, Уэнди. Это ты просила меня. Это ты звонила мне три раза, чтобы я не забыл. И я знал, что это значит так много для тебя, Уэнди. И ни для кого больше. И пожалуйста, никогда не забывай об этом.

Несколько танцующих пар присоединились к ним на площадке. Солли Саймон — брокер, в которого Эвелин была влюблена в университете, — протанцевал мимо со своей молодой женой.

— Привет, Джек! Рад тебя видеть. Я смотрел вчера вечерние новости. Хорошая работа! Надо бы перестрелять всех этих подонков. Уэнди, как там твой малыш?

Танцевали также Чартовы — они жили на той же улице, что и Эвелин с Голдом в ту пору, когда у них был домик в Калвер-Сйти. Они кивнули ему и понимающе улыбнулись. Чартовых Голд ненавидел.

Все больше парочек пробивалось на площадку, становилось тесно. Ансамбль плавно перешел к другой боссанове.

— Придешь завтра пообедать? Я цыпленка «энчалада кассероле» приготовлю — ты ведь его так любишь. «Шестьдесят минут» посмотришь, с малышом повозишься.

— Посмотрим, Пирожок.