Убийца с реки Дженеси. История маньяка Артура Шоукросса

В начале апреля он устроился чернорабочим на бумажную фабрику братьев Ноултон на Фэктори-стрит в Уотертауне. Он загружал бумагу в машину и срезал ее с конвейера, затем помогал сворачивать в большие рулоны и укладывать их штабелями с помощью вилочного погрузчика. Он все еще боялся садиться за руль, поэтому я возила его туда и обратно на нашем старом «Катлассе». Почти каждый вечер он открывал бутылку, как только мы возвращались домой, а потом сразу же набрасывался на меня.

Проработав на фабрике три недели, он заслужил благодарность. Случился большой пожар, и Арт вовремя его обнаружил, поэтому фабрику успели спасти. Потом она не работала целый месяц из-за ремонта. У меня даже мыслей не возникло, что Арт как-то причастен к этому пожару. Я доверяла людям.

В июне меня приехал навестить мой брат. Я поставила ужин для Арта в духовку и сказала ему, что ненадолго заеду к родителям по соседству. Казалось, он не возражал, но когда я вернулась, чтобы подать ему ужин, то увидела пустую бутылку скотча и поняла, что сейчас произойдет.

Он спросил:

– Почему тебя так долго не было?

Он был ревнивым, никогда не хотел, чтобы я близко общалась с кем-либо еще, даже с моей собственной семьей.

Я сказала:

– Арт, меня не было всего час. Я не видела брата одиннадцать лет.

– Ну, ты могла бы провести немного времени со мной.

– Я всегда здесь, с тобой.

Наверное, мне не следовало препираться. Когда я спросила, подавать ли ужин, на его лице появилось то же выражение, что и в тот вечер, когда он убил нашу собаку. Я была на четвертом месяце беременности и пыталась прикрыть руками живот, но не могла ему помешать. Он избивал меня до тех пор, пока я не потеряла сознание.

Когда я очнулась на полу, был ранний вечер, так что без сознания я пробыла недолго. Арт исчез. Я дотащилась до соседнего дома, и мои родители отвезли меня в больницу. Я была вся в крови, с синяками под глазами и с разбитым лицом, но у меня ничего не было сломано. Из-за избиения случился выкидыш, и я потеряла нашего маленького мальчика. Он был бы первым внуком моих родителей, и они тяжело это переживали. Я тоже плакала, но, может быть, это все было к лучшему.

В тот вечер мой брат пришел в наш коттедж и избил Арта. Предупредил, что, если он еще когда-нибудь поднимет на меня руку, ему конец. Арт был большой и сильный, но я думаю, он даже не защищался.

На второй день в больнице я попросила отца передать Арту, что не держу на него зла. Как можно было ненавидеть такого измученного человека? Я решила, что он избил меня из-за плохого настроения и потому что выпил.

Мой отец пришел к нам домой и нашел мужа на полу. Арт перерезал себе вены в двух местах. Пришлось отвезти его в больницу, чтобы наложить швы.

Женщина из соцслужбы спросила, хочу ли я, чтобы Арта арестовали, и я ответила, что просто хочу развестись. Я слышала, что он просил разрешения навестить меня, но отец прогнал его.

Я пробыла в больнице две недели, а когда вернулась домой, Арт отказался покидать наш коттедж. Мы с папой подождали, пока он уйдет на работу, и собрали его вещи. Мы положили их на ступеньки перед коттеджем и заперли дом.

Через несколько дней он позвонил. Я сказала, что боюсь его, не хочу его видеть и не хочу иметь с ним ничего общего. Я также сказала, что хочу развестись.

Он сказал, что против развода и что хочет все исправить.

Я ответила ему, что ничего уже исправить нельзя. Мне было невыносимо слышать, как он плачет, поэтому я повесила трубку.

Он переехал к другу в Лафарджвилл, примерно в десяти километрах к юго-востоку от Клейтона, и покатился по наклонной. Он помог паре парней проникнуть на заправку Хаммонда в Клейтоне и украсть 407 долларов. Он сжег сарай в Делафардж-Корнерс, затем поджег молокозавод Кроули. Когда его допрашивали, он признался в поджоге фабрики Ноултонов. Сказал копам, что был расстроен после потери меня и не отдавал себе отчета в том, что делает. Он сказал, что в ночь пожара в сарае долго гулял в грозу, потом сошел с дороги и сел возле сарая. Какой-то внутренний голос велел ему поджечь сарай. Там сгорело три тысячи тюков сена. Остается только гадать, что творилось у него в голове.

Я подала на развод, и в середине октября его привезли из тюрьмы округа Джефферсон на Коффин-стрит в центре города, где проходило слушание. Перед началом рассмотрения дела меня спросили, хочу ли я поговорить с ним. Я знала, что ему не придется даже особенно стараться, чтобы вернуть меня обратно. Он умел уговаривать, а у меня еще оставались к нему чувства. Поэтому я сказала: «Нет, я не хочу его видеть. Я боюсь его».

Его ввели в зал суда в тюремной одежде. Первым делом он сказал судье, что оспаривает развод. Сказал, что сожалеет о том, что бил меня и мы потеряли нашего ребенка и хочет все исправить. Было видно, что он старается не заплакать.

Судья повернулся ко мне и сказал:

– Миссис Шоукросс, я дам вам двоим немного времени побыть наедине.

Я сразу же отказалась:

– Нет! Я не хочу с ним разговаривать. Я хочу развестись.

После слушания его увели в наручниках. Выходя за дверь, он крикнул: