Убийцы, мошенники и анархисты. Мемуары начальника сыскной полиции Парижа 1880-х годов

Кажется, вы грозили мне, что будете действовать энергично. Я знаю, у вас есть различные яды, хлороформ… Но я вас не боюсь…

Вы имели глупость показать мне их. Итак, если все анархисты похожи на вас, то я от души жалею общество будущего.

Вы грабите буржуа, чтобы помещать добытые этим путем деньги в Английский банк и сделаться со временем рантье. Как же вы далеки от Дюваля и Равашоля; те, по крайней мере, действовали из убеждений! Вы — волк в овечьей шкуре, и эта роль вполне вам подходит. Поздравляю, советую продолжать.

Теперь я требую свои вещи, и чтобы все было кончено. Я не хотела бы доносить, это не в моем характере. Однако предупреждаю вас, не доводите меня до крайности, иначе если я начну говорить, то уж выскажу все сполна. Тем хуже для вас: польза — как говорится — „сделать яичницу, не разбив яиц“.

Если у вас не оказалось моих простынь, то пришлите 20 франков, что же касается письма моего мужа, то занесите его и оставьте у привратницы, потому что ничто в мире не может его заменить. Это для меня сувенир, и я им дорожу. Я предпочту отправить вас на двадцать лет в каторгу, чем пожертвовать им.

Предупреждаю, что жалкие слова бесполезны. Я знаю, что после последней кражи в декабре месяце вы еще не истратили 40 000 франков и имеете слитки золота и серебра, а также награбленные драгоценности. Предупреждаю также, что ко мне писать бесполезно. У вас мед на устах и яд в сердце. Вы — точно змея, которая делает вид, что спит, и жалит первого, кто к ней приблизится.

Октавия

Лион, 16 февраля 1893 г.»

Кто была эта Октавия? Мы старались узнать, но безуспешно, а эта таинственная корреспондентка мнимого господина Клемана, по-видимому, вовсе не желала разоблачать своего инкогнито. Ренар, со своей стороны, упрямо отказывался назвать ее. Напрасно мои агенты справлялись по всем адресам, указанным в письме, они нигде не могли добыть о ней никаких сведений. Это осталось единственным невыясненным пунктом в курьезном процессе самозваных магистратов.

Зато нам удалось разыскать все квартиры Ренара, которые он нанимал под вымышленными фамилиями.

На улице Бломе, на одной из своих квартир, он назвался Морелем, на бульваре Ваграм — Барбье, на улице Лефонтен — Бюте, и, наконец, на улице Барульер он нанимал маленькую квартирку под именем Дешан.

Тогда личность Ренара вполне выяснилась. Это был в полном смысле негодяй, к тому же наделенный замечательным умом. Он принадлежал к той категории мошенников, которые эксплуатируют все человеческие слабости.

Ренар имел довольно странную наружность. Это был высокий мужчина крепкого телосложения, на вид лет пятидесяти, с хорошо сохранившимися каштановыми волосами, но лицо его казалось сильно утомленным, а в жиденькой бороде пестрели серебристые нити седины. Вся его физиономия дышала лукавством.

Когда Ренара обличали во лжи, его обыкновенно тихий и мягкий голос вдруг возвышался, потом переходил в нервный резкий смех, звучавший как-то особенно фальшиво.

Этот человек также провел многие годы в тюрьме, но потом он сумел организовать нечто вроде интернациональной ассоциации мошенников, наподобие шайки Катюсса и Менегана. В Лондоне у него был один родственник, занимавшийся специально сбытом краденых процентных бумаг.

Его сообщник Поль Жальби, опасный бандит, рослый здоровенный малый, отличавшийся грубостью и жестокостью, был вынужден признаться, что он разыгрывал роль префекта полиции в грабеже на бульваре Марсо.

Арест этих двух субъектов открыл их участие не только в этом воровстве, но и во многих других. Это они ограбили квартиру известной артистки госпожи Дины Феликс на улице Басс-де-Ренар.

Опять-таки, они же, под видом комиссара полиции и агентов, проникли к госпоже Б. в Рюель, где похитили на 20 000 франков процентных бумаг и драгоценностей. Нам удалось также найти улики, что они были виновниками краж в Сен-Кантене, в Лаоне и пр.

После пресловутой шайки Катюсса это была самая опасная ассоциация бандитов, которую нам удалось накрыть.

Ренара подозревали в принадлежности к партии анархистов, в действительности же он их эксплуатировал и ограничивался лишь сбытом добычи нескольких краж, совершенных анархистами.

Однако в этом направлении от него ничего нельзя было добиться.

— Я был одним из главных посредников при сбыте результатов краж, совершенных анархистами, но я вовсе не желаю быть убитым. Иначе я рассказал бы вам многое! Вы не можете себе представить, — добавлял он с некоторым кокетством, — как это позабавило бы меня, да и вас также! Но я не могу, потому что дорожу своей шкурой…»

Ренар, подобно многим другим, пускался иногда в откровенности со мной.