Убийцы, мошенники и анархисты. Мемуары начальника сыскной полиции Парижа 1880-х годов

— Видите ли, господин Горон, — сказал он однажды, — меня погубило сообщничество с другими. Я обработал много других дел, которых вы не знаете и никогда не узнаете, потому что там я был один. На этот раз меня погубило то, что нас было несколько человек. Если бы эти дураки имели ко мне полное доверие, которого я заслуживаю, если бы они поручили мне ликвидировать всю добычу целиком, то при тех связях, которые я имею во всей Европе, я так повел бы дело, что не только не заметили бы огня, но и дыма бы не почуяли! Это они меня подвели. Глупцы, они не поняли важности и значения централизации!

Вообще, этот Ренар был большой комик. Однажды в Мазасе господин Атален и я свели его на очную ставку с тем штаб-офицером, которого, как я уже говорил выше, он сильно эксплуатировал. Когда несчастный пострадавший удалился, Ренар, вероятно воображая, что он все еще разыгрывает роль господина Клемана, обратился к нам и воскликнул:

— Теперь, господа, когда мы в своем кругу…

Положение было до того комично, что господин Атален и я невольно расхохотались.

Процесс, длившийся несколько заседаний, был оригинальной выставкой человеческих пороков, а также наивности большинства тех людей, которых эксплуатируют негодяи.

Ренар добросовестно старался развлекать публику, рассказывая с добродушным юмором о своих похождениях в роли полицейского комиссара. Но весь этот юмор и все благодушие сразу исчезли, когда один полицейский агент, именно Росиньоль, выступил с показанием, что Ренар принадлежал к особой категории омерзительных развратников, которые стараются превратить Париж в современный Содом.

Кстати, одна из отличительных черт негодяев, подверженных этому отвратительному пороку, состоит в том, что они не только не признаются в нем, но предпочитают быть обвиненными во всех самых ужасных преступлениях, лишь бы только не в этой подлости!

Ренар, как и большинство этих милых кавалеров, негодовал, кричал, протестовал против самой очевидности и по временам пропускал без внимания обвинения, которые могли его отправить на пожизненную каторгу, лишь бы оправдаться в обвинениях, затрагивавших его нравственность.

В числе главных обвиняемых фигурировали: Ренар Тажан-Альом, Жальби, (он же Поль-кучер), далее следовали второстепенные обвиняемые и множество сбытчиков.

Между этими последними был один, некто Л., у которого нашли материи, украденные в одном магазине участниками шайки, но насколько мне было известно, он не был замешан в краже у маркиза Панисс-Пасси.

Положение этого человека было довольно оригинально. Бесспорно, это был отъявленный негодяй и профессиональный вор, мы могли проследить его участие в сотне различных воровских проделок. Его несколько раз арестовывали, но за недостатком материальных улик отпускали на свободу. Теперь, быть может, единственный раз, когда он был действительно не виноват. Обстоятельства сложились против него так неблагоприятно, что присяжные признали его виновным и суд приговорил его к шестилетнему тюремному заключению!

Отсюда, однако, не следует, чтобы я задумал причислить Л. к жертвам юридических ошибок.

Кажется самой комичной стороной дела Панисс-Пасси было совершенно своеобразное впечатление, которое оно произвело на парижских привратников.

С тех пор в продолжение нескольких месяцев, когда настоящий комиссар полиции являлся в какой-нибудь дом для обыска, привратник отвечал ему, пожимая плечами:

— Ба! Знаем мы эти штуки! Проходите дальше.

Напрасно оскорбленный магистрат показывал свой трехцветный шарф, недоверчивый страж возражал:

— Так-так, очень хорошо… У Ренара также был шарф…

Спорившие повышали голос, и нередко случалось, что настоящего комиссара тащили в полицейский пост!

Со мной случилась также довольно курьезная история.

Однажды утром я отправился сделать обыск у одного субъекта, который отлично знал меня в лицо, но привратник заупрямился и вздумал преградить мне путь, по всей вероятности принимая меня за одного из последователей Ренара.

Шум нашего спора привлек внимание моего знакомца, он тихонько открыл дверь и узнал меня. Отлично понимая, с какой целью я явился нанести ему визит, он сообразил, что самое лучшее — как можно скорее улизнуть.

В ту минуту, когда я начинал уже выходить из себя и грозил привратнику строгим взысканием, я услышал позади легкий шорох и, обернувшись, увидел моего знакомца, который намеревался исчезнуть.

Не ожидая прихода агентов и конца объяснений, я побежал вслед за беглецом и настиг его в нескольких сотнях метров.

Ренара провозгласили чуть ли не гением, его похождения дали материал для многих романов и водевилей.

Но, в сущности, он не заслуживал такой чести, так как сам ничего не изобрел и был простым плагиатором, подобно Леконту, только он обкрадывал «Жиль Блас»[6].