Убийцы, мошенники и анархисты. Мемуары начальника сыскной полиции Парижа 1880-х годов

На этот раз, по приказанию префекта полиции, я возобновил поиски с усиленной энергией, хотя отлично знал, что со своей стороны общая полиция, спокон веку соперничающая с префектурой, также разыскивает того человека, которого на суде называли великим подсудимым…

Быть может, если верить тому, что мне приходилось читать впоследствии в газетах, розыски полицейских конкурентов, чтобы не сказать более — соперников, преследовали иную цель, чем мои.

Я поручил Гулье и Судэ искать Артона. Гулье уехал в Лондон, а Судэ следил в Париже за всеми лицами, которых можно было подозревать в сношениях с бежавшим банкиром. Эти первые розыски не привели ни к каким результатам, и однажды господин Лозе сказал мне:

— Мой друг, один агент общей полиции знает Артона в лицо. Он отправляется на поиски, и необходимо дать ему в помощники Судэ.

Первым делом у меня невольно мелькнула мысль, что если хотят послать именно такого человека, который знает беглеца, то кажется, было бы всего проще поручить это мне лично.

Все знали, и я отнюдь не скрывал, что Артон приезжал ко мне в сыскное отделение.

Тем не менее, не имея привычки отказываться от поручений, которые мне давало начальство, а тем более вступать в споры и спрашивать объяснений, а не сделать господину Лозе ни малейшего возражения, я послал моего агента в кабинет префекта полиции, где его должны были представить сыщику Лемуану.

Этот Лемуан, настоящее имя которого, как я узнал впоследствии, было Дюна, отчасти даже прославился, но я увидел его в первый раз во время его процесса, куда я был вызван в качестве свидетеля. Кстати сказать, он был тогда оправдан. При отъезде же Судэ от меня скрыли, не знаю почему, — должно быть, в интересах правосудия, — настоящее имя спутника моего агента. Конечно, читатель поймет, что высшие власти не сочли нужным объяснять мне, при каких обстоятельствах Дюна познакомился с Артоном.

И вот Судэ и его спутник отправились в путь, и мало-помалу мы узнаем различные перипетии их одиссеи, а также до нас доходят вести о беглецах.

Сначала в Яссах они меньше чем на час опоздали настичь Артона. Не был ли он предупрежден тайным другом? Или, может быть, он просто прочел в румынских газетах отчет о заседании парижской палаты депутатов, где господин Рибо довел до всеобщего сведения об отъезде агентов? Как бы то ни было, но только Артон поспешил удрать.

Затем начались их бесконечные странствования по Европе вслед за неуловимым путешественником, который постоянно исчезал то из Гамбурга, то из Нюрнберга за несколько часов до приезда агентов.

Я уверен, что Судэ добросовестно исполнял свой долг и употреблял все старания, чтобы отыскать человека, которого ему было поручено арестовать.

С другой стороны, он всегда утверждал, что Дюна честно помогал ему в поисках.

Тем не менее достоверно и то, что общественное мнение, настроенное несколько на иронический лад, вышучивало постоянные неудачи полицейских, но если и смеялись над этими несчастными, напоминавшими оффенбаховских карабинеров, которые всегда опаздывают, давая понять, что это неудачники… по приказанию. Я не мог встретить ни одного приятеля без того, чтобы тот не сказал мне с улыбкой:

— Ну, старый дружище Горон, когда же вам разрешат арестовать знаменитого панамиста?

Это приводило меня в бешенство, но бороться против общего убеждения было немыслимо.

Кстати сказать, это настроение умов, всячески поддерживаемое газетами, производило очень тяжелое впечатление на личный состав полицейской префектуры.

Все мы, уже после отъезда Судэ, узнали, что Дюна незадолго перед тем имел свидание с Артоном в Венеции. Мы еще не знали всех подробностей и только недоумевали, что означает эта комедия и почему выбрали агента сыскной полиции для сопровождения чиновника, который уже однажды имел возможность арестовать Артона и все-таки оставил без применения приказ, лежавший в его кармане.

Все, знающие хоть немного мой характер, легко поймут, что, быть может, именно эти толки всего более разжигали во мне желание поймать Артона.

— Знаете, патрон, — говорили мне иногда некоторые из моих сыщиков, — может быть, в конце концов, этого неуловимого Артона поймают, но вот увидите, за это не поблагодарят!

В таких случаях я неизменно отвечал:

— Вы с ума сошли, ребята!

Тем не менее я нередко задавал себе вопрос: а что, если мои агенты правы?

Я сгорал желанием поймать Артона. В сущности, это был мой долг, а так как никто из моих начальников, — я обязан это подтвердить, — не выражал при мне желания, чтобы этого ареста не состоялось, то я рассудил, что не навлеку на себя никакого порицания, исполнив обязанность, возложенную на меня правосудием.

Но мои подчиненные не разделяли этих взглядов, в них слишком вкоренилась мысль, что «за арест Артона не поблагодарят».

Впрочем, это мнение было наилучшим отражением настроения не только личного состава префектуры, но и всех парижан.

Как раз в это время Дюна, утомившись бесполезным преследованием, возвратился в Париж, оставив Судэ одного.