Убийцы, мошенники и анархисты. Мемуары начальника сыскной полиции Парижа 1880-х годов

Он показывал только те образчики, которые я достал, что же касается остальных бумаг, то ему, во всяком случае, не пришлось бы их развязывать, так как было решено, что в момент заключения сделки все должны были накинуться на Артона и задержать его.

Жироде опустил уже руку в карман, чтобы достать образчики, когда я знаком дал ему понять, что это не Артон.

Тогда произошла сцена, комичнее которой ничего нельзя было представить, и, наверное, я от души хохотал бы, если бы не был занят нешуточной заботой охранить моих агентов и себя от какой-нибудь плохой выходки многочисленных мошенников, которыми мы были окружены.

Я увидел вдруг, как Жироде поднялся, искусно изображая на лице сильное волнение, наклонился к своим соседям и, указывая на меня, сказал:

— Здесь есть два типа (жаргонное выражение), которые не внушают мне доверия. Это полиция! Поступайте, господа, как хотите, а я удираю!

Все англичане, окружившие его, понимали по-французски, некоторые даже говорили на этом языке.

Слово «полиция» произвело комичное и в то же время магическое действие. В одно мгновение все исчезли, в том числе и дама, сопровождавшая мнимого Артона. Второпях она не забыла свой саквояж, зато все позабыли заплатить по счетам за свое угощение.

В конце концов мне пришлось расплачиваться за «негоциантов». Всего комичнее то, что Жироде в тот же вечер встретился с джентльменом, походившим на Арона, и с его спутницей.

Оба немножко пожурили его.

— Вы напрасно так испугались, — говорил он, — это были не полицейские, а простые карманники, которые прельстились нашим саком, и они были совершенно правы, потому что в нем находилось 75 000 франков. Я почти уверен, что тот из них, который поменьше ростом и с рыжими усами, француз. На нем была такая шляпа, каких не видно в Лондоне.

Маленький, с рыжими усами это был я, что же касается шляпы, о которой они говорили, то ее я купил не позже, как в то утро, на Риджент-стрит.

Право, не стоило тратиться!

Так окончилась эта эпопея.

Меня приняли за карманника! Я возвратился в Лондон в самом скверном настроении духа и даже не мог выместить досады на моем английском доносчике, так как он никогда не видел Артона и легко мог быть введен в заблуждение неясными приметами и плохой фотографической карточкой, которую получил от нас.

Впоследствии я узнал, что Артон никогда не занимался перепродажей процентных бумаг, подвергнутых запрещению.

Этот случай наглядно доказывает, что мои агенты и я менее всего руководствовались взглядами правительства на арест Артона. Мы употребляли все усилия, чтобы удачно исполнить свою миссию, и это было для нас как бы вопросом чести.

Однажды, спустя несколько недель после моего возвращения в Париж, префект полиции сказал мне:

— Горон, президент Совета министров желает вас видеть, не забудьте отправиться сегодня на площадь Бово. Он непременно хочет подогреть ваше усердие, если только оно нуждается в подогревании, и попросить сделать еще одну попытку арестовать Артона.

В назначенный час я был в Министерстве внутренних дел в сопровождении секретаря господина Дюкрока.

Господин Рибо, которого до тех пор мне случалось видеть только издали и который не знал меня лично, тотчас по возвращении из палаты пригласил меня в свой кабинет и принял чрезвычайно любезно. Сначала он отозвался с большой похвалой о моем управлении сыскной полицией, потом перешел к занимавшему его вопросу.

— Вы задержали уже стольких преступников, — сказал он, — отчего бы вам не арестовать и Артона?

— Я от души желал бы этого, — признался я, — но, господин министр, не следует думать, что задержать Артона так же просто, как обыкновенного преступника. Потому что, очевидно, Артон располагает значительными средствами к борьбе и у него есть своя тайная полиция.

— Вы человек изобретательный, — возразил господин Рибо, — поищете средство. Я уверен, что вы найдете его.

— Такое средство есть, но оно не практикуется во Франции и обойдется недешево. Нужно назначить крупную премию тому, кто укажет местопребывание Артона и поможет задержать нашего беглеца.

— Что ж, действуйте.

Таковы были последние решающие слова министра. Я обещал ему употребить все старания и был очень рад, что получил разрешение назначить премии. Имея привычку действовать быстро и решительно, я немедленно отправился в Лондон и на следующий день повидался в Сити с теми субъектами, которые имели доступ к банкиру Сальбергу, находившемуся в сношениях с Артоном. Я предложил этим господам премию, на которую имел разрешение.

Англичане очень практичны, прежде всего они потребовали от меня талонов за моей подписью, а так как это ни к чему меня не обязывало, потому что по талонам можно было получить только после ареста разыскиваемого человека, я охотно исполнил их требования.

Я вовсе не намерен приписывать себе чести ареста Артона, тем более что для полицейского нет большой заслуги воспользоваться изменой, тем не менее я достоверно знаю, что Артон был задержан, именно благодаря одному из этих талонов, подписанных мной.