Убийцы, мошенники и анархисты. Мемуары начальника сыскной полиции Парижа 1880-х годов

В Мадриде судебный следователь встретил со стороны испанской полиции полную готовность содействовать французским магистратам. Один из главных начальников полиции, мой приятель синьор Пита, оказал деятельное содействие господину Гюльо. Он повел французского следователя под низкие и темные своды пассажа Родриго в одну лавочку, напоминавшую каморки средневековых ростовщиков. Там они нашли безобразную старуху, которая на вопросы полицейского объявила, что письмо, обрывки которого ей представляют, написано ее мужем… доблестным мужем, который вследствие недоразумений с полицией счел удобным покинуть родину и скрылся неизвестно куда.

Когда ей показали рисунки драгоценностей, она также их признала. Ее попросили справиться в книге, и она отыскала там записи покупки некоторых из этих вещей в январе 1886 года.

— Впрочем, — добавила она, — я отлично помню того, кто их продал, потому что этот джентльмен часто приходил к нам и даже ухаживал за моей дочерью, Пуритой. Кстати, он подарил ей свою карточку. Я сейчас принесу вам ее.

Она вышла за перегородку и через несколько минут возвратилась с фотографической карточкой в руках.

Это был портрет Прадо.

Возвратясь в Париж, господин Гюльо вызвал Прадо в свой кабинет и спросил его:

— Вы утверждаете по-прежнему, что никогда не знали Марию Ангетан?

— Никогда!

— Но как же в таком случае в ваших руках очутились драгоценности, похищенные у нее?

— Я никогда их не имел.

— Неправда, потому что я сейчас возвратился из Мадрида, где был в пассаже Родриго.

Прадо побледнел и чуть было не упал в обморок.

Судебный следователь продолжал:

— Вы понимаете, я был у старика Антонио, который написал вам это письмо…

Господин Гюльо показал клочок письма и добавил:

— Его жена передала мне фотографическую карточку, которую вы подарили ее дочери, хорошенькой Пурите.

Прадо был точно громом поражен, однако он скоро оправился и, собрав весь свой апломб, возразил:

— Я вынужден признаться, что продал некоторые из драгоценностей, рисунки которых вы мне показываете… но я не знал, что эти вещи принадлежали Марии Ангетан. Я нашел их в поезде, когда ехал в Мадрид.

— Итак, это единственное объяснение, которое вы можете дать о приобретении вами этих вещей после преступления? — спросил следователь. — Ваш допрос кончен. Вы обвиняетесь в убийстве.

Наконец, в довершение злополучия, — так как ответ, данный Прадо судебному следователю, был равносилен признанию в преступлении, — на сцену выступает третья женщина.

Господин Гюльо получил письмо от несчастной, на которой Прадо женился несколько лет тому назад в Мадриде. Это письмо бросало новый свет на нравственный облик субъекта.

Жена Прадо писала:

«Теперь, когда провидение передало моего мужа в руки правосудия, я должна помочь вам, господин следователь, — это долг совести.

Итак, я говорю вам: мой муж — негодяй, обращавшийся со мной варварски. Несколько раз он пытался меня задушить, и однажды это, наверное, удалось бы ему, если бы один сосед не спас меня.

Он подвергал меня этой пытке для того, чтобы заставить подписать доверенность на получение моих денег. В другой раз он напоил меня чем-то наркотическим для достижения той же цели. Это было восемь лет тому назад.

Посылаю вам квитанцию от биржевого маклера на сумму 41 000 франков, которые мой муж у меня выманил.

Были еще другие квитанции, но они затерялись, одним словом, он растратил все мое состояние.

Боюсь, что я надоедаю вам своим длинным письмом, но я не могу не рассказать вам других подобных же фактов.

Был такой случай: я только что разрешилась от бремени дочерью и, не имея ни гроша денег, послала через особу, которая мне прислуживала, попросить мужа, чтобы он заказал для меня бульон. Но он ответил: «Бросьте ее, пусть она умрет». Потом, тем временем, как я умирала с голоду, он забрал все серебро, бывшее в доме, послал своего приятеля его заложить, и они отправились кутить.

В другой раз, это также случилось после моих родов, он поднес мне стакан лимонада, но я отказалась его выпить, подозревая, что он подмешал туда яду, и была совершенно права, как подтвердил потом доктор. Одним словом, после того, как он прожил все мое состояние, цель его была — убить меня и, таким образом, от меня избавиться.

Он даже писал письма, подделывая подпись моего дяди. Недавно я получила от него письмо, в котором он советует мне поступить в дом терпимости. Вероятно, он хотел, если бы я послушалась его совета, иметь повод обвинить меня в адюльтере.

Я имела несчастье влюбиться в него за его красивую наружность и за его изящество. Кто мог бы подумать, что под этой прекрасной маской скрывается сердце тигра».

Должно быть, Прадо сильно насолил своей бывшей супруге, потому что, кроме этого письма, адресованного господину Гюльо, она написала еще мужу послание, полное ненависти и гнева. Она даже высказала, что будет очень рада его казни. Между прочим, в ее письме была такая фраза: «Бог, в которого я верю все больше и больше, оставил меня в живых для твоей кары. Не сомневайся в этом».