Убик

Ее лицо исчезло. Перед ним остался серый тусклый экран. Потом на нем появилось мрачное голубое лицо с глубоко посаженными глазами — таинственное создание, лишенное шеи и остальных частей тела. Глаза напоминали ему монеты с изъяном: блестящие, но плохо отшлифованные. Глаза Холлиса неровно отражали свет в разных направлениях.

— Здравствуйте, господин Чип.

«Так вот как он выглядит», — подумал Джо.

Фотографии не могли запечатлеть его в точности: они не фиксируют неровности на поверхности и плоскости. Казалось, вся конструкция упала на землю, разбилась и затем оказалась склеенной заново, но не обрела прежнего вида.

— Товарищество, — заявил Джо, — получит полный отчет об убийстве Глена Рансайтера, которое вы совершили. У них достаточно способных адвокатов; остаток жизни вы проведете в тюрьме. — Напрасно он ждал какой-нибудь реакции со стороны владельца фирмы. — Мы знаем: это ваших рук дело, — добавил он, понимая всю бесплодность и бессмысленность разговора.

— Если речь идет о деле, по которому вы к нам обратились, — сказал Холлис голосом, напомнившим Джо шелест ползающих друг по другу змей, — господин Рансайтер не будет…

Джо повесил трубку.

Он возвратился обратно тем же путем. В переговорном зале сидел печальный Эл Хэммонд, ломая на части сухой, как порох, предмет, бывший когда-то сигаретой.

Минуту царила тишина, затем Эл посмотрел на Джо.

— Ответ отрицательный, — сообщил Джо.

— Сюда заходил Фогельзанг и спрашивал тебя, — сказал Эл. — По его странному поведению я понял: ничего хорошего там не происходит. Держу пари: восемь против шести — он побоится сказать тебе об этом прямо и станет юлить. Ну и что теперь? — он ждал ответа.

— Мы уничтожим Холлиса.

— Навряд ли нам это удастся.

— Товарищество… — он замолчал.

В зал вошел владелец моратория. Сильно расстроенный, он все же пытался сохранить вид человека, стойко переносящего превратности судьбы.

— Мы сделали все возможное. При таких низких температурах прилив тока происходит без нарушений; при минус 150 °C не наблюдается заметного сопротивления. Мы должны получить выразительный и сильный сигнал, но усилитель передал нам только шумы частотой 60 герц. Однако обратите внимание: мы не оказывали никакого влияния на работу холодильного оборудования, в котором вы доставили господина Рансайтера. Прошу вас помнить об этом.

— Да, да, помним, — сказал Эл, с трудом поднимаясь. — Ну что, вроде бы все? — обратился он к Джо.

— Я поговорю с Эллой, — заявил Джо.

— Сейчас? — спросил Эл. — Лучше отложи встречу на завтра: подумай, что ты ей скажешь. Поезжай домой и выспись…

— Ехать домой — это значит ехать к Пэт Конли, — уточнил Джо. — Но я не в состоянии с ней разговаривать.

— Тогда сними номер в отеле здесь, в Цюрихе, — посоветовал Эл. — Исчезни. Я вернусь на корабль, расскажу обо всем оставшимся и подам рапорт в Товарищество. Можешь письменно распорядиться об этом. — Он обернулся к фон Фогельзангу. — Не принесете ли вы нам бумагу и ручку?

— Знаешь, с кем бы я хотел поговорить? — спросил Джо, когда владелец моратория удалился за письменными принадлежностями. — С Венди Райт. Я уверен: она знает, как нам поступить. Я считаюсь с ее мнением, сам не пойму почему, ведь я ее почти не знаю. — Переговорную заполнила тихая, неясная мелодия. Та же самая, что и на борту вертолета.

Dies irae, dies ilia,
Solvet saeclum in favilla teste
David cum Sibylla.[3]

«Реквием Верди, — подумал Джо. — Наверное, фон Фогельзанг, приходя на работу, собственноручно включает музыку».

— Попробую уговорить Венди Райт, — сказал Эл, — навестить тебя.

— Это аморально, — констатировал Джо.

— Что? — Эл посмотрел на него с удивлением. — В такое время? От всей организации может не остаться даже воспоминания, если ты не соберешься с силами. Все, что тебе поможет работать, является желательным и даже необходимым. Иди к видеофону, договорись с отелем, затем приходи сюда и скажи мне его название…

— Все наши деньги ничего не стоят, — сказал Джо. — Я не могу пользоваться видеофоном, разве что найду нумизмата, который со мной обменяется на еще одну десятифранковую монету.

— О, Боже! — воскликнул Эл, глубоко вздохнув и покачав головой.

— Разве я в этом виноват? — спросил со злостью Джо. — Моя ли это вина, что двадцатипятицентовая монета устарела?

— Каким-то странным образом, — сказал Эл, — это действительно может оказаться так! Но я не знаю каким. Надеюсь, когда-нибудь я это выясню. О’кей, пойдем на корабль вместе. Ты можешь забрать Венди Райт с собой оттуда.

Quantus tremor est futurus,
Quando jndex est venturus
cuncta stricte discussurus [4], —

пел хор.

— Чем я заплачу за отель? Они, как и — видеофоны, не принимают наших денег.

Эл выругался, вытащил портмоне и просмотрел находящиеся там банкноты.