Убить двух зайцев

Ошарашенная поведением женщины, я стояла разинув рот. После нескольких попыток отдать причитающиеся продавщице деньги, я опустила руки и, вновь поблагодарив ее, вернулась к Соне.

– Тебя только за смертью посылать! – взвыла Пронина и схватила пирожок с капустой.

– Местные жители довольно разговорчивы, – объяснила я долгое отсутствие. – И обладают интересной информацией.

Соня вопросительно посмотрела на меня, заглатывая первый кусок пирога.

– Жуй тщательнее, – скомандовала я. – Вопросы и ответы будут потом.

Глава 16

Подъезд дома Виктории Михайловны был ухожен и обставлен жильцами: по стенам висели картины известных художников – «Неизвестная» И. Крамского, «Охотники на привале» В. Перова, «Утро в сосновом бору» И. Шишкина и К. Савицкого – в общем, классика изобразительного искусства, популярная в советское время; плюшевые старые игрушки на подоконниках; разнообразные фикусы под потолок, алоэ и малыши-кактусы. На лестнице витал аромат сосисок и свежесваренного куриного супа. Вспоминая сырой и дурно пахнущий подъезд Сони, я поморщилась.

Мать Ирины Ветровой жила в однокомнатной квартире на последнем этаже. Звонок был сломан и издал приглушенное карканье. Ответа за дверью не послышалось, и я стала настойчиво стучать по стальной поверхности. Сквозь грохот прозвучало шарканье домашних тапок.

– Кто там? – настороженно спросил скрипучий голос.

– Виктория Михайловна, здравствуйте! – начала я громко. – Меня зовут Иванова Татьяна, я частный детектив, меня наняла Наташа, жена вашего племянника Степана. А со мной моя напарница Соня Пронина. Мы хотели поговорить об Ирине.

После минутной тишины прозвучал треск в замке, и дверь распахнулась. Перед нами стояла стройная женщина лет семидесяти, в очках и темном халате в мелкий горох. Она излучала интеллигентность и образованность. Назвать ее «старушкой» язык не поворачивался.

– Прошу, заходите, – пригласила Виктория Михайловна и поставила две пары тапок на пол.

Хозяйка отвела нас на кухню, темную и холодную, находящуюся далеко не на солнечной стороне дома, а в облачную или пасмурную погоду комната больше походила на склеп.

Я слегка поежилась от прохлады, а Соня стала тереть глаза.

Заметив дискомфорт гостей, мать Ветровой зажгла настенное бра над столом.

– Присаживайтесь, – она любезно выдвинула стулья и присела рядом.

Я подбирала слова, чтобы начать допрос, но мысли перебил тихий голос Виктории Михайловны.

– Скажите, как там мой мальчик? – Она пронзительно смотрела мне в глаза.

Я немного растерялась, беспокойство бабушки о внуке отрезвило меня. Пришло осознание, с кем я говорю – с пожилой женщиной, потерявшей единственную дочь, сына которой хотят приговорить к тюремному сроку за убийство собственной матери. По щеке пробежали мурашки, только далеко не от холода на кухне.

– Мы, к большому сожалению, не виделись с ним. Но все хорошо. Он здоров, – прервала паузу Соня.

– Держится, – просипела я.

– Слава богу, – голос Виктории Михайловны дрогнул, и она прикрыла рот рукой.

– Прошу простить нас за приход без предупреждения, – начала я мягко. – И за вопросы, которые будем задавать. Мы понимаем, как вам тяжело. Но наша задача сделать все возможное, чтобы Костя вернулся домой поскорее. К вам.

– Я понимаю, – шепотом произнесла мать Ветровой, руки ее дрожали.

– Вы не могли бы рассказать немного о жизни Ирины до ее переезда в Тверь? Как жила? Чем зарабатывала?

– Она занималась репетиторством, – прочистив горло, ответила Виктория Михайловна. – У нее с детства был талант к языкам. Когда была возможность, работала на фрилансе – переводила тексты по заказу: учебные пособия, небольшие книжки и статьи. Помогала мне… – Женщина вытащила из кармана халата платок и, приподняв очки с носа, промокнула уголки глаз.

– То есть в деньгах не нуждалась? – спросила Соня, развернувшись всем телом к допрашиваемой.

Ее лицо выражало крайнюю вовлеченность и сострадание, она стремилась быть ближе, оказать поддержку и помощь при первой же необходимости.

– Нет, они жили в достатке. Отдельно от меня, ей от бабушки (моей матери) в наследство досталась квартира двухкомнатная, в нескольких улицах от моего дома.

– А почему не с ней жили? Вместе же веселее, – удивилась Соня.

– Я все надеялась, что она найдет для Костика хорошего отца, а себе мужа… Да не срослось что-то. А я и одна живу неплохо. Гостили часто – я не скучала.

– Кстати, об этом, – включилась в разговор я. – Вы что-нибудь знаете об отце мальчика?

Виктория Михайловна нахмурилась и тяжело вздохнула:

– Я точного ответа дать не могу. Ирка моя девушка видная была, пользовалась успехом. На вопросы отвечала уклончиво. Я несколько лет билась с ней, говорила, что отец Кости должен знать о его появлении. Но она только огрызалась: «Это мой сын и ничей больше».

– Тогда что вы можете сказать о мужчине, который ухаживал за Ириной как раз перед появлением Кости? Он был приезжим, насколько мне известно.

Мать Ветровой задумчиво поправила очки.