Убить миротворца

— Я вас знаю всего пятнадцать минут. И вот вы задаете вопрос…

— Мы делаем предложение один-единственный раз. Мы гарантируем тебе достойный образ жизни при любых обстоятельствах, жилье, работу, шанс на приличную карьеру. Подумай, сынок, начинать жизнь с такой форой — не шутка.

Мысли путались у него в голове. Он и хотел бы собраться, обдумать свои действия, взвесить все за и против, но Падма смотрел на него в упор, неотрывно, и, казалось, видел всю дикую неразбериху в сомовском мозгу. Оттого-то он никак не мог привести свою логику в порядок…

— Мне… надо подумать.

— Разумеется, Дмитрий. У тебя есть время. Целых пять минут.

— Что?!

— Четыре пятьдесят пять.

— Да что же это такое!

— Четыре пятьдесят.

— Остановите счет и ответьте на вопрос: а что потребуется от меня? Падма, я уже давным-давно не маленький! Что вам надо взамен?

— Остановимся на четырех сорока. Мистер Не-Маленький, весьма разумно с твоей стороны осведомиться об оплате. Во-первых, сохранение полной тайны. Во-вторых, абсолютное подчинение старшим братьям. На деле все очень просто. Тебе будет присвоен личный код. Когда некто посетит тебя, назовет код и потребует выполнить определенную работу или отказаться от определенной работы, ты обязан будешь повиноваться.

— А если вы… ну… вроде отца отравить? Или… ну… кучу наложить посреди класса?

Падма поморщился.

— Я был более высокого мнения о твоих умственных способностях. Не позволяй мне разочароваться, парень. Речь идет о судьбах мира. А ты — кучу посреди класса… Тебе самому-то собственные слова не кажутся нелепицей?

Однако Сомов нашел в себе силы выдавить:

— А все-таки?

— Эх, сынок… Разве наш мир жесток? Разве он нелеп? Осмотрись кругом: во всем увидишь логику, осмысленность, равновесие… Агрессии, предрассудков, безответственности с каждым годом становится все меньше, а комфорта все больше… Как ты думаешь, может ли зло сотворить такое?

Ему было двенадцать лет, и на месте самого страшного горя в жизни красовалась поломка игрушечного монорельса… какая вещь! Второе место занимала проигранная драка в школе, а третье — неизлечимая тошнота от искусственной свеклы с селедкой и пышного омлета. Мир вокруг и впрямь казался почти идеальным, мир звал к возвышению, мир манил славой…

— Я согласен.

— Отлично. Иного я и не ожидал. Но нам, прости, придется подстраховаться.

— Что, как в боевиках: «Жизнью ответишь за предательство»…

— Мы прежде всего гуманисты, и твоя жизнь нам не нужна. У тебя над переносицей вмонтирован микрочип…

— С рождения… Ну и что? У всех стоит.

— Почти с рождения. В старину был варварский обычай крестить младенцев, макая их в ледяную воду, — якобы для закаливания. Теперь макание запрещено, однако чипизация отчасти заменяет эту дикость. Впрочем, мы отвлеклись. Еще один микрочип я сейчас введу тебе вот сюда, в ладонь, у основания безымянного пальца… Вот так. Молодец.

Движение Падмы было нечеловечески быстрым. Как у всякого профессионала с порядочным стажем, наверное. Сомов почувствовал ужас и отдернул руку постфактум, с бо-ольшим опозданием…

— Испугался? Не бойся. Мы не обманем тебя.

…Он молчал, уставившись на собственную ладонь, словно она превратилась в чудовище.

— Да перестань же ты. Тебе ничего не грозит. Просто мы обоюдно выполняем условия нашего маленького договора.

— А если…?

— Если ты проболтаешься хоть кому-то, и «Братству» это станет известно, а так всегда и бывает, заметим в скобках, или если ты не подчинишься воле организации, мы вынуждены будем принять меры. На твой новоприобретенный чип поступит сигнал. Там он будет промодулирован и переадресован в местечко над переносицей. Несколько мгновений будет больно. И ты ничего не будешь понимать. Потом ты вспомнишь: я, мол, двенадцатилетний мальчик Дима, которого почему-то засунули в чужое тело с бородой, а потом еще и переместили неведомо куда.

— Сотрете память?

— Нам бы очень не хотелось этого делать. Так сказать, довод на крайний случай. Разумные люди быстро приживаются в «Братстве» и не сожалеют о такой-то малости. Поверь мне, сынок. Преуспеяние многое искупает. Фактически все.

— М-м-м… болит… рука.

— Не беспокойся. Побочный эффект. Поболит до вечера или, возможно, чуть дольше, а потом перестанет. Ерунда.

Плоть от кончиков пальцев и до ключицы ныла так, что по щекам Сомова сами собой побежали слезы.

— Ладно, сынок, давай прощаться. Не думай о плохом, мысли позитивно. Полагаю, ты еще не раз поблагодаришь меня. Все, парень, у меня на сегодня еще три юных гения…

— Падма! Падма! Еще один вопрос можно?

— Можно, парень. Тебе сегодня многое можно.

— Если б я отказался? Вы… все равно… этот чип…

— Во-первых, это противоречит этике нашей организации. Мы предпочитаем договорные отношения, взаимное доверие и взаимную выгоду. Во-вторых, это противоречит здравому смыслу. Не так-то легко что-нибудь сделать с ребенком против воли его родителей…