Убить пересмешника (To Kill a Mockingbird)

Someone inside the house was laughing.	В доме кто-то смеялся.
5	5
My nagging got the better of Jem eventually, as I knew it would, and to my relief we slowed down the game for a while.	Я так и знала, что дойму Джима, в конце концов ему это надоело, и, к моему великому облегчению, мы забросили игру в Страшилу.
He still maintained, however, that Atticus hadn't said we couldn't, therefore we could; and if Atticus ever said we couldn't, Jem had thought of a way around it: he would simply change the names of the characters and then we couldn't be accused of playing anything.	Правда, Джим уверял, что Аттикус вовсе её не запрещал, стало быть, можно продолжать; а если бы Аттикус и запретил, есть выход: возьмём и назовём всех по-другому, и тогда нам никто ничего не сможет сказать.
Dill was in hearty agreement with this plan of action.	Дилл очень обрадовался такому плану действий.
Dill was becoming something of a trial anyway, following Jem about.	Вообще Дилл чересчур воображал, как будто мало было одного Джима.
He had asked me earlier in the summer to marry him, then he promptly forgot about it.	Ещё в начале лета он сказал - выходи за меня замуж, но очень скоро про это забыл.
He staked me out, marked as his property, said I was the only girl he would ever love, then he neglected me.	Как будто участок застолбил, и я его собственность - сказал, что всю жизнь будет любить одну меня, а потом и внимания не обращает.
I beat him up twice but it did no good, he only grew closer to Jem.	Я его два раза поколотила, но это не помогло, он только больше подружился с Джимом.
They spent days together in the treehouse plotting and planning, calling me only when they needed a third party.	Они с утра до вечера торчали в домике на платане, что-то затевали и выдумывали и звали меня, только когда им нужен был третий.
But I kept aloof from their more foolhardy schemes for a while, and on pain of being called a girl, I spent most of the remaining twilights that summer sitting with Miss Maudie Atkinson on her front porch.	Но от самых сумасбродных затей я и без того на время отошла, хоть меня и могли за это обозвать девчонкой, и почти все оставшиеся летние вечера просиживала на крыльце мисс Моди Эткинсон.
Jem and I had always enjoyed the free run of Miss Maudie's yard if we kept out of her azaleas, but our contact with her was not clearly defined.	Нам с Джимом всегда позволяли бегать по двору мисс Моди при одном условии - держаться подальше от её азалий, но отношения у нас с ней были какие-то неопределённые.
Until Jem and Dill excluded me from their plans, she was only another lady in the neighborhood, but a relatively benign presence.	Пока Джим с Диплом не начали меня сторониться, она для меня была просто соседка и соседка, только, пожалуй, добрее других.
Our tacit treaty with Miss Maudie was that we could play on her lawn, eat her scuppernongs if we didn't jump on the arbor, and explore her vast back lot, terms so generous we seldom spoke to her, so careful were we to preserve the delicate balance of our relationship, but Jem and Dill drove me closer to her with their behavior.	По молчаливому уговору с мисс Моди мы имели право играть у неё на лужайке, есть виноград (только не обрывать ветки с подпор) и пускаться в экспедиции по всему участку за домом - условия самые великодушные, и мы даже редко с нею заговаривали, боялись нечаянно нарушить хрупкое равновесие этих отношений; но Джим и Дилл повели себя так, что я поневоле сблизилась с мисс Моди.
Miss Maudie hated her house: time spent indoors was time wasted.	Мисс Моди терпеть не могла свой дом: время, проведённое в четырёх стенах, она считала загубленным.