Убить Саламандру

— Я не знаю. Ко мне домой завалилась Анка, я думал прибью её на месте, а она без единой мысли в глазах! Не помнит, говорит! Я и подумал, чего её убивать, пусть с ней асфалийцы разбираются. Запер в комнате, вызвал отряд домой, а когда провёл их к этой мерзавке, её и след простыл! — По мере рассказа Анатолий всё больше и больше раскалялся. Влад испугался, что его крики услышат другие, но вспомнил, что отец Анки кричал и до их прихода. Никто не пришёл раньше, не придёт и теперь.

— Асфалийцы, мать их за ногу, решили, что это ложный вызов и вырубили меня с помощью, мать их, цепей! Они мне руку, сволочи, отрубили!

В решетке показалась вторая рука Анатолия, ранее скрытая от глаз. Точнее рукой это было до запястья — ладонь исчезла, оставив после себя лишь культю. Бинты поистрепались, а на самом кончике виднелось тёмное пятно, вероятно, раны давно никто не осматривал, оставив мужчину в клетке.

— Очнулся я уже в их участке. Меня допрашивали. Я им всё рассказал: от и до, а они, сволочи, не поверили мне! — Культя исчезла, на её месте появилось разъярённое лицо Анатолия.

— Несколько часов назад их капитан приказал перевести меня сюда. Я видел, что мы приехали в Эрмитаж и знаю, что тут живёт Серёжа. Мне надоело, что со мной обращаются как с преступником! Я хочу с ним поговорить! — громкий удар о дверь с той стороны заставил Алину подпрыгнуть на месте. Влад же продолжал улыбаться.

— Как ужасно, Анатолий Олегович! — сарказм в словах Кузнецова услышал даже отец Анки. — Вы так сильно хотите встретиться со своим другом?

Влад наклонился чуть вперёд — всё ещё в недосягаемости целых пальцев Анатолия, но значительно ближе, так, что Рудольский мог внимательно заглянуть ему в глаза.

— Д-да, — уже с сомнением ответил Анатолий.

— А что, если я вам скажу, что кроме старого друга вы встретите там свою дочь? — Влад наклонил голову на бок. — Ну, ту, которую вы хотели убить своими руками пару дней назад.

Рудольский застыл в нерешительности. Его глаза чуть ли не вылазили из орбит, а пальцы, вцепившиеся в решётку, уже даже не побелели, а посинели, впиваясь в металл. Он несколько раз глубоко вздохнул, ловя ртом воздух.

— Анка здесь? Её поймали?

Влада скривило от яркой надежды в словах Анатолия. Отец надеялся, что его дочь поймали.

— Поймали, — прицокнул языком Кузнецов и опустил ключи вниз, устав вертеть их на пальце. Они скрылись от глаз Рудольского, и он не удержал вздох разочарования, последовавший следом. — Но проблема в том, Анатолий Олегович, что вы играете не в те ворота.

— О чем ты?

— Вы считаете Анку, свою родную дочь, исчадием ада, — кофейные глаза Влада горели огнём, а скулы покраснели от злости, — в то время, как она ни в чем не виновата, а на самом деле…

Громкий стук снова потряс дверь, заставив в этот раз отшатнуться не только Алину, но и Влада.

— Она. Убила. Лизу.

Три отчеканенных слова. Не больше. Больше только скрип зубов, грозящий сточить их под ноль.

— Да, — просто ответил Влад. Отрицать очевидное он не собирался, у него была другая цель, не включающая в себя ни капли лжи. — Да, её руками была убита Елизавета Петровна.

Огонёк непонимания засверкал в глазах Анатолия. Влад подошёл ещё ближе и коснулся рукой решётки, заглядывая прямо в зелёную гавань — отличительную особенность всех ему знакомых Рудольских. Ярко-зелёные глаза у папы, ярко-зелёные — у мамы, такие же изумруды сверкали и у Анки. Владу легко было представить, что он говорит с ней.

— Это из-за Сергея Борисовича тогда сломалась Анка, а затем и другие люди на Земле. Ваш друг настолько был влюблён в вашу жену, что воспользовался попавшим в его руки шансом заполучить её любовь. Вот только эгоистичные желания, вопреки воле другого человека, никогда до добра не доводят.

Не слушая ответа с той стороны двери, Влад включил запись из мерседеса, ту же, что недавно он давал послушать Веронике Геннадьевне. Преданная Амереву женщина поверила записанным голосам, Кузнецов надеялся, что Анатолий поверит тоже.

На словах «ведь это произошло по моей вине» Рудольский отошёл от решётки вглубь камеры и исчез из поля зрения Влада. Но он слышал. Слышал каждое произнесённое на записи слово.

Он поверил не сразу. Столько лет ненавидеть своё дитё, поддаться пропаганде, рассказывающей, что его плоть и кровь — это причина всех несчастий. Оплакивать погибшую жену, но не пропавшую дочь.

Сидя на грязном холодном полу своей маленькой камеры, в которой почти пять лет жила Анка — хоть он этого и не знал — Анатолий вспоминал. Он ведь не сразу уверился, что это Анка во всём виновата, не сразу стал таким обозлённым на весь мир. Сергей был рядом с ним в этот трудный период времени. Поддерживал, разговаривал. И так легко становилось рядом с ним. Слишком легко.

Всё также с пола, когда запись уже закончилась, Анатолий начал спрашивать. Как влияет Сергей на людей? Что в это время с ними происходит? Почему рядом с ним наступает эйфория, а на расстоянии агрессия?