Убить Саламандру

Одна фотография маленького улыбающегося мальчишки попала Алине под ноги, и она оступилась, чуть не упав, но успела сохранить равновесие, не наступив на детское лицо. Наклонившись, Захарова подняла портрет мальчика. Симпатичный, одного переднего зуба не хватает, в руках он держит новую приставку, вышедшую в год Слома. До того, как Алина начала бы представлять, что с ним могло произойти, и к какой из трёх категорий людей он относится, она засунула фотографию за закрытую ставню соседнего бара и двинула дальше, аккуратно обходя остальные лица и цветы.

Единственная машина на улице, чёрная и огромная, с пронзённой ящерицей на капоте и дверцах, стояла как раз напротив главного входа. Алина уже была тут, по поручению мамы, но это здание не перестало пугать её. Сделав три глубоких вдоха и выдоха, она собралась и вошла в одно из самых страшных мест Петербурга. Ей оставалось только надеяться, что охранники узнают в ней дочь Антонины Евгеньевны.

***********************************************************

21 июля. 16:29

Влад ждал. Камера над пожарным выходом мигала красным огоньком, но это не вызывало беспокойства: Макс зациклил съёмку в этом месте, как сделает и дальше, где будет проходить Кузнецов.

Тёмные проёмы окон нервировали: Владу постоянно казалось, что кто-то наблюдает за ним. Впрочем, несколько пар глаз и правда следили за его движением. За большой мусоркой справа от механика пировали коты, ревниво поглядывая на возможного конкурента, не догадываясь, что тому человечина не по нраву.

В ожидании Влад прислонился к стене рядом, крутя незажженную сигарету в пальцах — надёжная отговорка, если его поймают одного на пустом заднем дворе. Он надеялся, что Алина больше не подведёт. В участке её хорошо знали, а потому проблем с тем, чтобы пройти к задней двери, у неё не должно было быть.

Над ним, этажом выше, послышался приглушённый крик. На мгновение Влад напрягся, но потом понял, что голос слишком низкий для девичьего. Удивительно, как же громко кричал мужчина, если его было слышно даже сквозь стены, обложенные звукоизоляцией. Слишком многие приезжали сюда по подозрению в связи со Сломом. Слишком мало людей потом возвращалось в то место, которое они могли назвать домом.

Волнение за Анку не оставляло Влада. Он и представить не мог, что они с ней сделают. Он мог только сказать наверняка, что она живая, иначе асфалийцы уже трубили бы об этом из всех щелей.

Прислонившись к стене, Влад вспоминал последний раз, когда они виделись с Анкой. Не сегодня утром, когда они с Максом уехали по делам, а тогда, пять лет назад — страшно даже подумать, как давно. Тогда они прощались с Анкой перед его отъездом за город на всё лето, и он ужасно волновался. Он позвал её погулять у парка, устроил пикник с видом на закат, взял её любимые закуски — всё, чтобы признаться ей в своих чувствах.

Влад невесело усмехнулся, вспоминая, как он от нервов не мог закрыть рот, всё рассказывая и рассказывая о лошадях. В итоге Анка настолько заскучала, что отвернулась от друга, а Влад только тогда сообразил, что солнце почти село и времени у него осталось мало. Анка притихла и как-то погрустнела, и даже шутка про толстушку Искру подняла ей настроение лишь на короткий миг. Подул прохладный ветер, прогоняя задержавшихся подростков.

«Сейчас или никогда» — подумал тогда Влад и придвинулся к Анке вплотную. Красный на протяжении всего вечера, он покраснел ещё больше, осмелившись накрыть руку подруги своей. Их глаза встретились, и вся заготовленная речь выпорхнула из его головы, не удосужившись даже попрощаться. Закат пылал в её огромных зелёных глазах, придавая Владу уверенности, и с его губ слетели первые слова:

«Анка, я…».

Но договорить он не смог. Дедушка позвонил в самый неподходящий момент. Влад не мог не взять трубку: он давал своему старику обещание, что всегда будет на связи, чтобы они с бабушкой не беспокоились. С сожалением он убрал руку и отодвинулся от Анки — момент всё равно был испорчен. Дед Игорь уже двадцать минут ждал их на выходе из парка — именно в то время, в которое они договаривались, но заболтавшийся Влад упустил все сроки. Делать было нечего, пришлось уходить.

Прощаясь с Анкой, Влад обещал себе, что в следующий раз, когда они увидятся, он непременно скажет, что чувствует к ней.

С улыбкой Влад привычно положил руку на бутафорский пистолет.

«Вот только в следующий раз ты наставил на неё оружие, олух, связал её и угрожал. Отличное признание в любви. Достойное кавказской пленницы».

Оправдывало его только одно — никто до этого не видел Сломанного, способного думать о чём-то кроме убийства. Он не знал, опасна ли Анка. И только то, что хоть мозг её подвергся изменениям, но она говорила правду — это подтверждал цереброметр, — оставаясь живой и связанной, заставило его поверить, что Анка вернулась. Не машина для убийства, какими становились люди. Не ходячий труп, голова которого готова разорваться изнутри в любую секунду. Но девушка, которую он знал всё своё юношество.

«Она доверилась мне, а я подвёл её. Плохой из тебя принц на белом коне, Влад».