Убитая монета

Андрей Адольфович Широков, шестьдесят второго года рождения, город Москва. Среднего роста и телосложения, европейский тип лица. Темно-русые, седоватые волосы аккуратно подстрижены, носит очки. Без особых примет. Идеальная внешность для нелегала, хотя сотрудником КГБ СССР или каких-нибудь еще советских «органов» этот человек никогда не был — уж об этом-то подполковник на пенсии Белкин знал совершенно точно. Потому что все, кто пытался установить с ним некие доверительные отношения, очень быстро получали по рукам — Широков был типичным «блатным», или, как тогда говорили, «мальчиком с улицы Горького». Его отец, получивший свое необычное имя в тридцать девятом году, работал во внешней торговле, а мать была дочерью очень известного дипломата, так что большую часть детства и юношества Андрей провел за границей.

У бабушки имелся телефон, по которому она всегда могла позвонить, но очень редко звонила. И звонок этот мог решить любую советскую проблему — настолько ее первый муж был секретным и нужным для социалистической Родины человеком, другой дед — советский замминистра, посидел в лагерях — но на персональную пенсию вышел с двумя орденами Ленина. В общем, как шутил про себя сам Широков, его семья никогда не жила в коммуналках, поэтому квартирный вопрос его, москвича, не испортил. Денег всегда хватало, очень долго он вообще не задумывался, где их взять — и поэтому, видимо, к деньгам у Андрея Адольфовича было правильное, совершенно спокойное и утилитарные отношение.

После окончания очень престижного московского ВУЗа уже несколько лет отработал во Внешэкономбанке СССР — в том числе, в управлении Совзагранбанков. И, между прочим, после того, как в Цюрихе потерпел убытки в размере трехсот миллионов долларов советский «Восход Хандельсбанк», он даже замещал куратора банка на время его командировок и отпуска, а потому имел возможность прочитать досье банкротства, как натуральный и интереснейший детектив.

Примерно в 1991 году во Внешэкономбанке заморозили счета. Но СССР тогда уже окончательно превратился в мир коррупции и блата, в котором можно было сделать все — даже использовать официально замороженные государством средства. Для этого была организована достаточно простая схема. Допустим, у первой организации лежат в банке такие вот «мертвые деньги. А у второй организации есть долг перед банком. Вот первая организация переводит второй внутри банка необходимую сумму, которой гасится банковский кредит. За это вторая организация переводит первой рубли по курсу, в каком-нибудь, например, АКБ «Кредит-Москва», или в Промстройбанке. А банковская крыса, без которой провернуть это было бы невозможно, за посредничество получает свой гонорар. Причем, замороженные деньги «выгоняли» даже за границу, хотя по существенно более сложной схеме. Но зато и комиссионные в таком случае выплачивались куда более толстой пачкой наличных зеленых бумажек. Или можно было заработать еще проще — зайти перед обеденным перерывом в комнату возле бухгалтерии, где по стенам хранятся стопки платежек, найти нужную и переложить ее ближе к тем, которые будут проводиться в первую очередь…

Андрей Широков не стал участвовать в подобных схемах, сделал правильный выбор и достаточно скоро оказался на должности главного бухгалтера в австрийском «Совзагранбанке». Согласно установленной квоте, на десять местных сотрудников приходился один советский, так что, само собой, случайные люди на финансовую работу за границу не попадали по определению, тем более, что зарплаты у них хоть и меньше, чем у местных секретарш, но, порою, больше, чем у советских послов этих же странах. А если ты совсем «блатной», и у тебя в заграничной командировке жена тоже устроена на работу, например, библиотекарем — все, считай, жизнь и до, и после возвращения в СССР удалась…

Кажется, как-то раз, в начале девяностых, Широков с Белкиным даже лично встречались в курилке, где только и можно было знакомиться с кем-то из «своих» командировочных, или даже просто сотрудников другого подразделения банка. Разговор между ними тогда зашел, разумеется, на совершенно нейтральную тему — о нумизматике, в которой Андрей Адольфович, судя по всему, неплохо разбирался, несмотря на то, что в советское время сотрудникам банков было запрещено собирать монеты.

А потом как-то сразу и неожиданно наступил очень темный и смутный период в истории государства Российского. Однако Андрей Широков уже успел очень вовремя перебраться в чисто иностранный банк — специалистом по работе с российской клиентурой. Затем получил вид на жительство, а в положенный срок и австрийское гражданство. Спустя еще несколько лет потребовала русскоязычного сотрудника большая коллекция дореволюционных российских монет, и Андрей Адольфович начал профессионально заниматься нумизматикой высокого уровня. Заслужил безупречную репутацию грамотного эксперта и порядочного человека, а теперь возглавлял некий Фонд, зарегистрированный в Лихтенштейне, который, согласно оперативной справке по Широкову, занимается «доверительным управлением и проведением аукционов».