Убитая монета

Конечно, Широков внешне изменился — со времени их встречи прошла четверть века, да и на фотографии из личного дела во Внешэкономбанке он выглядел куда моложе. Но, видимо, спокойный и размеренный образ жизни, вдали от экономических потрясений, войны и политических бурь, позволили ему сохраниться значительно лучше, чем большинство его соотечественников в этом возрасте.

…Кажется, эта порода собак называется корги.

Павел Олегович обратил внимание на целлофановый пакетик, подвязанный к поводку, чтобы сразу убрать за четвероногим питомцем продукты его жизнедеятельности. Потому как, у них тут особенный европейский порядок и чистота, хотя поезда выбиваются из расписания намного чаще, чем в Германии. Видимо, все-таки сказывается итальянское соседство.

Интересно, как зовут этого песика, — подумал зачем-то Белкин и опять посмотрел на часы.

Минут через пятьдесят господину Широкову надо быть на встрече. Это недалеко, но, все-таки, нужно какое-то время, чтобы добраться. Значит, сейчас он по-быстрому выгуляет своего корги, вернется в квартиру и поедет. Скорее всего, на трамвае, но может воспользоваться автомобилем, хотя…

В том, что из-за угла в переулок выкатился очередной велосипедист, ничего необычного не было. Внешний вид его тоже не показался бы никому в Вене особенно странным — молодой человек, при костюме и в белой рубашке, но со шлемом на голове и с брючинами, прихваченными у лодыжек каким-то зажимом.

Неожиданностью для Белкина оказалось то, что, увидев мужчину с собакой, велосипедист очень резко остановился возле него и достаточно агрессивно заговорил. Вопреки ожиданию, господин Широков ответил — и со стороны могло показаться, что он не то, чтобы оправдывается, но пытается объяснить собеседнику что-то важное. На таком расстоянии без специальной аппаратуры услышать, а тем более разобрать, о чем идет речь, было, конечно же, нереально. Однако Белкин, на всякий случай, опустил боковое стекло — храбрый корги заливался отчаянным лаем, натягивал поводок и, кажется, даже попробовал дотянуться зубами до щиколотки незнакомца. Наконец, молодой человек почти выкрикнул что-то резкое и короткое. Помахал рукой перед самым лицом Андрея Адольфовича, запрыгнул на свой велосипед, развернулся и крутанул педали.

Господин Широков успокоил своего отважного четвероногого защитника, еще немного постоял в раздумье и ослабил поводок. Судя по всему, он решил не ходить на площадку для выгула собак, или в соседний парк, ограничившись газонами напротив дома…

— Слушаю, — спохватился Павел Олегович. Он едва не пропустил уже второй вызов, потому что мобильный был переведен в режим без звука. — Да, извините. Слушаю?

Докладывал человек из Милана, которому было поручено плотно присматривать за наследницей и за ее возможными контактами.

— Она сама звонила? Из гостиницы? — Оперативно проконтролировать мобильную связь иногда даже проще, чем стационарные линии. И госпожа Леверман, видимо, это знала, или об этом догадывалась. Иначе кто в наши дни станет экономить на международном роуминге, чтобы за деньги звонить из отеля?

— По какому номеру? Это Россия… подождите, я запишу… — память у Павла Олеговича была профессиональная, но в последние годы он уже перестал полагаться только на нее. — Все, спасибо. На связи!

Сочетание цифр почти сразу же показалось Белкину знакомым. И он совсем не удивился, когда список контактов мобильного телефона определил, что это тот самый номер, по которому он перед поездкой общался с Олигархом.

Знаменитый нумизмат граф Иван Иванович Толстой

«…“Шеей” нумизматы называли между собой серебряный рубль 1801–1803…». Стр. 112

«…Кажется, эта порода собак называется корги». Стр. 136

Глава 5 «Белый червонец»

«Даже, если человек, с которым вы имеете дело, друг всей вашей жизни, если он профессор и если ему шестьдесят лет, не оставляйте его наедине со своей коллекцией! Слишком велик соблазн».

Профессор Мариан Гумовский, нумизмат и геральдик

Звук был такой, будто костяшками пальцев постучали по дереву — это под окном гостиничного номера не торопясь прошел трамвай. Еще вчера Александр Дыбенко, известный среди коллекционеров, как Матрос, добирался на таком же из аэропорта…

В принципе, Цюрих ему сразу понравился. Хороший такой город, чистый и по-настоящему «буржуинский». На весь город всего пять памятников. Во время Второй мировой войны все газоны пустили под огороды для продовольственного самообеспечения. Зато, как и в каждом уважающем себя швейцарском городке, здесь есть улица или набережная, носящая имя начальника местного генштаба — благодаря которому, по местному поверью, страна не была захвачена посреди последней войны.