Убогие атеисты

– Я наблюдала за тобой. За твоими стихами. Они мне много чего шепнули о тебе. Я мило общалась с ними. Пока ты спал или снимал пенку с бульона. И так я тебя разгадала. Ты типа как прошёл мою личную проверку. Ты и вправду человек искусства. Представляешь, люди говорят, что не будут делать вид, будто трансвестизм – это творчество и всё такое… – продолжает сыпать снег на голову Гордость.

– Но я дрэг-квин! Я – своё портфолио. Результат усилий и трансформаций. Я сама по себе арт-объект. Скульптура и скульптор сразу.

Чмо огорошен. Он даже не подозревал, что за ним вели тайную слежку, проверяли гипотезы, соотносили его убеждения со своими.

– …Но твоя правда – не фальшивая. Говоришь, хочешь творить? Хочешь помогать людям? Грустишь, что тебя не слышат? Тогда, душка, я готова стать твоим рупором. Я помогу тебе с организаций акции «Жизнь как искусство» или с чем-то вроде этого, – предлагает она.

– Я не знал, что такой прозрачный, – чешется Чмо.

– Чепуха! Все люди просвечивают. Надо просто уметь снимать с них макияж. Фантазировать. Прощупывать. Ладно. Не заморачивайся тонкостями психологии, – огромный жабий рот растягивается в улыбке.

– Гадаешь по такому же принципу? – разрешает себе усмехнуться Чмо.

– Ах, ты! – в шутку надувает кулаки Гордость.

– Забудь. И это… Спасибо тебе. За кров. За готовность помочь. Я и вправду был бы признателен за рупорство. Только мне нечего дать взамен. Для алхимии и баланса, и…

– Не беспокойся. Я и так отобрала у тебя друзей. Вернее, я украла тебя у них, – исправляется.

– Точно. То есть понятно. То есть, наверное, да. Так и есть, – бормочет Чмо, понимая, что сделка завершена, и он превращён в Мессию. В нового Иисусика Христосика. Только готов ли он повесить себя на крестик?

– Значит, договорились. Я буду заниматься рупорством, а ты поэтством, – тем временем подытоживает Гордость.

Часть 2

Пропагандист

Гот рассказывает о себе на Тик-Ток и собирает лайки, как ягоду или грибы. Гот говорит, что никого уже не пробьют изображения человеческих черепов и песочных часов. Это скучно. Оно протекает мимо, не задевая и не будоража. Чтобы хоть как-то воздействовать на зрителя, его надо накормить отвращением. Извратить что-то привычное и заурядное. Швырнуть ему под нос шмат гнилой плоти, вместо приторного крема с ореховой крошкой сунуть заплесневелое непонятно что и заставить это тщательно пережевать, проглотить и попробовать переварить. Судя по количеству лайков, с Готом согласны. У Гота собирается большая аудитория, которая караулит каждое новое видео. И Гот регулярно радует своих маленьких вандалов-учеников. Он записывает лекции, ведёт уроки. Преподаёт теорию искусства разрушения.

– …Я объявляю войну безопасному искусству! Все оправдания про сублимацию – блеф! Глупая отмазка, чтобы сидеть на заднице и никого не затрагивать. Чтобы влиять хоть на что-то, нужна радикальность… – автоматически произносит Гот, и сенсорное сердечко взрывается от беспрестанных нажатий.

Зрители с удовольствием делают массаж сердца, пусть и крохотного, и плоского, и не умеющего любить. Сердца, совершенно не похожего на сердце.

– …Чем греховней плод, тем жарче борьба за место за столом. Чем выше штраф, тем выше потребность устроить свалку в общественном месте. Но даже кучу мусора можно наречь искусством. Композиций. Скульптурой, напоминающей о гниении и смерти, – произносит Гот.

– Искусство неотделимо от извращения, – произносит Гот. Эта фраза – его девиз. Его лозунг. Его эпиграф.

И мелкие хулиганы ломают качели, разбойники похуже разбивают витрины, уверенные в себе творцы сжигают собственные дома. Юные Гоголи.

Гот становится очень влиятельным и популярным деятелем. Его речь аккуратно разрезают на цитаты, выписывают их в дневники, набивают татуировки под рёбрами и на запястьях.

«Искусство неотделимо от боли», – говорит чей-то бок.

«Прекрасное в изврате», – сообщает чья-то ключица.

Какой-то гравировщик высылает ему пару подвесок, которые можно соединить, приложив их друг к другу. На одном кулоне написано «Разрушение», на другом «Красота». На одном написано «Хаос», на другом «Совершенство». На одном написано «Бог», на другом «Богема». Все те антонимы, что внезапно стали синонимами.

Гота зовут в другие города, чтобы он мог дать публичное выступление. Организаторы подобных мероприятий не дают ему спать, потому что где-то в другом уголке мира вовсе не два часа ночи.

Готу предлагают проплатить аренду, чтобы он мог открыть свою галерею. Его готовы спонсировать бренды, продающие косметику или бытовую технику. Людям нравится его инициатива. Гота нисколько не удивляет, что плакаты в духе «Я занималась вандализмом и умерла» не пользовались спросом. Людям охотней видеть «Я занималась вандализмом и стала свободной. Независимой. Брутальной». Что ж, Гот готов напоить их подобными афоризмами. У него их целая коллекция. Ему не жалко угостить каждого кусочком.