Убойная примета

При этом удалось найти свидетеля, который показал: примерно в это время с территории посадки возле вокзала выехал бежевый автомобиль отечественного производства, причем водитель явно спешил. На беду, свидетелем вновь оказалась уже другая пожилая бабуля, которая марку машины сказать затруднялась, как ни демонстрировали ей фотографии различных моделей «Жигулей», «Москвичей» и даже «Запорожцев». Бабуле в ту ночь не спалось из-за высокого давления, вот она и вышла на балкон подышать воздухом, а балкончик у нее аккурат напротив посадки. Машину увидела, цвет увидела, а что за авто и кто за рулем – простите, сынки, возраст не тот и глаза не те…

Весь уголовный розыск был поднят на ноги, на дорогах выстроились посты ГИБДД, тормозившие все бежевые автомобили отечественного производства.

Жертвой оказалась Беляева Анна Валерьевна, 1978 г. р., «ночная бабочка», проживающая попеременно то на сутенерской хате в Борисове, то у себя дома в Афанасьевской. Родственники, конечно, порыдали немного, но к такому исходу были готовы: у Беляевой, как оказалось из медицинской карты венерического диспансера, был целый букет сопровождающих профессию заболеваний – от генитального герпеса до запущенного сифилиса и обнаруженного буквально на днях ВИЧ, в связи с чем она и ездила в Борисов. Кроме того, проститутка была настолько бесшабашной, что ездила исключительно на попутках и расплачивалась исключительно интимом.

За ее короткую жизнь милая привычка привела к трем попыткам убийства – в пятнадцать Беляеву до полусмерти избил одноклассник, которому она по неопытности прикусила член, в восемнадцать ее всерьез пытался задушить знакомый паренек, который узнал о ее заболеваниях уже после того, как попрыгал на заднем сиденье без презерватива (Анна неделю не могла говорить, так он передавил ей горло, да еще и мигрени начались после этого – слишком долго была без кислорода).

А всего три месяца назад Беляеву угораздило подсесть в попутку к трем верзилам, которые завезли ее в перелесок, вытащили и не только изнасиловали во всех доступных формах, но еще и, испугавшись содеянного и возможных жалоб, решили прибить. Спасла проститутку недюжинная физическая сила, благодаря которой после отъезда мучителей она смогла выбраться на дорогу. Там ее заметил проезжавший мимо наряд ДПС, который и доставил потерпевшую в больницу. Полезных уроков, судя по всему, Беляева для себя не извлекла…

«Бабочка» не «бабочка», чем бы ни промышляла Анна Беляева, но она была погибшей девушкой, убийца которой разгуливал на свободе. Где-то по району бродил опасный маньяк. Сомнений в том, что это дело рук одного и того же человека, не было, хотя обычно признак серийности присваивают неохотно; маньяк оставался безнаказанным, а девушки год за годом обретали «дома» на кладбищах под могильными плитами. Во все направления были направлены ориентировки, с целью сравнения метода убийства; ответы приходили чаще всего неутешительные: либо в районе подобный способ убийства отсутствует, либо случалось, но убийца уже отбывает заслуженное наказание – эти версии все равно проверялись, мало ли, отбывает один, а убивал другой.

До середины октября тема маньяка-серийника была первоочередной, тем более что появились некоторые подвижки: Анну Беляеву из Борисова собирался отвозить домой ее приятель-сутенер, но не смог и только поймал ей попутку: бежевые «Жигули» шестой модели. За рулем сидел парень лет двадцати трех–двадцати пяти, а может, и помладше, сутенер особо не приглядывался. Парень спросил у Анны, куда ехать, сказал, что до Афанасьевки не довезет, потому что сам едет только до какого-то хутора, то ли Жукино, то ли Тукино – совместными усилиями вспомнили, что Крюкино. Был поздний вечер, Беляева сказала, что в их глухомань других машин может больше и не быть и что в Крюкино у нее подружка, в случае чего заночует у нее. На том и порешили, и сутенер с чистой совестью проститутку отпустил – номер машины, естественно, запомнить или записать не озаботился, не любимую девушку автостопом отправляет, да и Беляева была той еще пройдой, после трех покушений за жизнь свою ничуть не боялась, только со смешком говорила: «Я трижды живая, меня Бог бережет».

Внешность водителя сутенеру тоже оказалось описать не под силу: глаза вроде темные, а может, и нет, кто вечером разберет; лицо славянской внешности, волосы были под кепкой, а вообще – обычная рожа и машина обычная. Были ли на «Жигулях» повреждения, не заметил. Во что был одет водитель, не запомнил. О голосе сказал исчерпывающе: мужской. И все.

Мечта, а не свидетель…