Уборщица. История матери-одиночки, вырвавшейся из нищеты

Я отогнала эти мысли и нажала на педаль газа, нагоняя ее, нагоняя мой собственный призрак. Поездка в Миссулу означала для меня не только осуществление мечты, это был еще и поиск места, которое мы сможем называть домом.

Когда я приехала, уже в сумерках, улочки Миссулы все еще пульсировали от жары летнего дня. Я вылезла из машины и встала на тротуаре, вертя головой по сторонам, и тут мимо меня прошли две девушки чуть за двадцать, кивнули мне и улыбнулись. Одна из них пела. Вторая играла на укулеле. Обе были в длинных развевающихся юбках и сандалиях. Они напомнили мне девчонок, с которыми я встречалась на вечеринках в Фэрбенксе. Этакие хиппи, не интересующиеся косметикой, зато умеющие разжигать костер и не боящиеся испачкать руки, копаясь в саду. Я скучала по таким людям. По моим людям.

В первое утро я отправилась бродить по городу, ощущая, как солнце начинает пощипывать мне плечи. Трава была сухой, и на ней было приятно посидеть, в отличие от вечно влажных газонов в Вашингтоне. Возле кампуса я устроилась почитать книгу в тени гигантского клена. Лежа на спине, я глядела на солнце через его резную листву. Я провела там почти весь день, любуясь окружающими холмами и горами, слушая речку, бежавшую под пешеходным мостом. Вечером я обнаружила в центре города парк. На лужайке стояли палатки с уличной едой. Люди сидели на траве и на скамейках. На эстраде играл оркестрик. Я уже не помнила, когда в последний раз чувствовала себя такой счастливой, когда позволяла себе расслабиться и впустить в душу музыку. Я бродила по парку с рассеянной улыбкой, пока не заметила, что, как ни странно, все вокруг улыбаются тоже.

После нескольких лет без друзей, рассорившись с семьей, лишившись знакомых, во временном жилье с черной плесенью, после своей работы уборщицей-невидимкой в чужих домах, я жаждала напитаться добротой. Я мечтала, чтобы люди меня замечали, заговаривали со мной, принимали меня. Я изголодалась по всем этим вещам, как никогда в жизни. Миссула открыла это во мне. Внезапно мне захотелось общения. Захотелось дружбы. И мое желание казалось вполне естественным, потому что, пока я бродила там, возможности представлялись на каждом шагу. Большинство местных улыбались мне из-под своих шляп с контурами штата Монтана или кодом 406. Утром, завтракая в маленьком кафе, где все столики были забиты, я насчитала шестнадцать пар сандалий «Чако», включая мои собственные. Увидела женщин, не стеснявшихся растительности на теле. Множество людей с татуировками. Мужчин, которые носили младенцев в рюкзачках и слингах. Наткнулась на старых друзей из Фэрбенкса. Никогда еще ни одно место не раскрывало мне вот так своих объятий. А я пробыла там всего лишь сутки.

Сама того не зная, я приехала в один из лучших летних уикендов. В городе проходил фестиваль «Ривер Сити Рутс»[3]. Главную улицу закрыли для автомобилей. На ней торговали окрашенными вручную футболками, керамикой, картинами, деревянными медведями, выпиленными из чурбачков. Множество людей, расположившись на раскладных стульях, слушали выступления музыкальных групп, продолжавшиеся день напролет. На боковых улочках выстроились грузовички с угощением, а посреди площади открылась пивная. В Миссуле любили повеселиться.

Так оно и продолжалось. Каждый день я отправлялась на прогулку по городу. Забиралась в горы. Бродила по укромным тропкам, слушая, как в зарослях трубят олени. Спускалась вдоль ручьев, сбивая ноги на острых камнях. Один раз, оказавшись в долине за городом, потная и измученная жаждой, я на пару минут заблудилась, сбившись с дороги, по которой пришла. Мне хотелось есть, хотелось пить, но в то же время я была в полном восторге от того, что заблудилась, хоть и ненадолго, на просторах Монтаны.

Я влюбилась в этот край. Как Стейнбек. Как Дункан.

«Я переезжаю в Миссулу, – сообщила я Джейми по СМС. – Я должна переехать. Это чудесное место». С колотящимся сердцем я подождала, что он ответит, но ответа не последовало. Я уже представляла себе, что он наговорит Мие, чтобы она не захотела поехать со мной. Представляла, как он будет угрожать мне судом, лишением родительских прав. Именно эти страхи так долго заставляли меня откладывать путешествие. Но теперь я не просила у него разрешения; я просто уведомляла его. Каким бы наивным это ни казалось, я почему-то считала, что моя любовь к Миссуле и стремление дать Мие лучшую жизнь вытянут нас. Приведут нас сюда.

Джейми дал Мие позвонить мне на следующий день. Звонок раздался утром, когда я сидела на заросшем травой пригорке у Кларк-Форк-Ривер. У меня за спиной медленно кружилась карусель; рядом на площадке играли ребятишки. Я читала книгу, обдумывая заодно, что напишу в своем живом журнале.

– Привет, мама, – сказала Мия. На заднем плане слышался голос Джейми и его матери. Они подбадривали ее – «говори»! Наконец она выпалила: – Я не хочу переезжать в Монтану!