Уборщица. История матери-одиночки, вырвавшейся из нищеты

– Стефани? Что с тобой? Ты где?

Она говорила так обеспокоенно, по-матерински, что я зарыдала еще сильнее.

– Я… тут… – пробормотала я, прижимая ладонь к губам, чтобы не заставлять ее это слушать. Я не помнила фамилии владельцев. – В большом доме с клоунами.

– У Гаррисонов? – переспросила она.

– Ага, – кивнула я. Кажется, именно так их звали. – Убираю сегодня нижний этаж.

По моему голосу могло показаться, что я бегу.

– В моих вещах осколки стекла. Мию всю засыпало осколками. Она могла погибнуть.

– Ясно, – сказала Пэм и сделала паузу, словно подбирая слова. – Ты же не могла знать заранее… говорят, люди отвлекаются, глядя на объекты, мимо которых проезжают… но ты же не знала об этом, когда там припарковалась, правда?

Я подумала о том водителе, который, наверное, писал СМС, или прикуривал сигарету, или отвлекся еще на что-то – вдруг он смотрел на меня, склонившуюся над разделительной полосой? Что, если я стала тем самым объектом, на который он отвлекся?

Пэм знала о моей финансовой ситуации. Знала, как мне нужны эти часы, что я не могу себе позволить их пропустить и не получить оплату. В то утро она выслушала мой рассказ о том, каково это – садиться после аварии за руль. О том, как дрожали мои руки, как мне пришлось снова проезжать то самое место, как я старалась не смотреть на черные следы шин и осколки стекла на краю дороги, но все равно увидела их. В тот день мне надо было убрать только один дом. Но я не могла этого сделать.

– Почему бы тебе не взять выходной? – мягко предложила она, когда я закончила. – На сегодня и на завтра тоже.

– Завтра я уже смогу работать, – возразила я. На завтра у меня был только Фермерский дом. Тоже, конечно, не шутки. – Я справлюсь. – Я сказала это больше для себя, чем для нее. – Может, разве что сегодня. Тогда я попробую дозвониться до страховой компании и составить какой-то план. Разобраться в ситуации, – сказала я, чувствуя немного больше уверенности в себе.

– Хорошо, – ответила Пэм. Мне показалось, она улыбается. – А потом возвращайся к работе. Это тебе надо, не мне. Тебе же будет хуже, если станешь так расклеиваться. – Она сделала паузу. Я услышала в трубке звуки телевизора. – Ты сильная. Полагайся на себя, – добавила она.

Вот только очень трудно было поверить, что во мне еще остались силы.

Повесив трубку, я вздохнула, не осознавая, как сильно мне требовалось хоть какое-то сочувствие. Днем раньше мой отец накричал на меня по телефону, потому что я написала об аварии на Фейсбуке. Он сказал, что теперь кто угодно сможет увидеть фото моей разбитой машины и использовать эту информацию против меня.

– Мой профиль открыт только для друзей, – ответила я, раздраженная его паранойей и задетая тем, что только это его и обеспокоило. – Я имею право общаться с людьми, папа.

– Вот только не обязательно все им выкладывать, – выкрикнул он. – Ты понимаешь, что страховая может решить, что виновата ты? Ты вообще об этом подумала?

Естественно, он не понимал, как я в тот момент нуждалась в поддержке – пусть даже в виде комментариев, оставленных под фото, от людей, находящихся от меня за тысячи миль.

– Да, папа, – мягко произнесла я. – Да, я об этом подумала.

Я замолчала, слушая, как он затягивается сигаретой и выпускает дым. Мне хотелось, чтобы он пригласил меня куда-нибудь сходить, предложил угостить пиццей. А вместо этого – новые нотации.

– Ну ладно, папа. Мне пора.

Я обратила внимание, что он не сказал мне, что любит, прежде чем попрощаться. Что ж, я этого не сказала тоже.

Вместо того чтобы поехать домой, я заскочила на свалку, куда отвезли мою машину. Четки из бусин со стеклянными цветами по-прежнему болтались на зеркале заднего вида. Я забрала свою термокружку, подаренную подругой, в которую точно помещались две порции эспрессо. Отклеила стикер «Девчонки с Аляски круче всех» с заднего стекла. Сделала несколько фотографий разбитого багажника «Руби», изуродованного до неузнаваемости. Угол его вдавился внутрь, туда, где находилась крышка бензобака, и теперь она болталась, не закрываясь, словно отогнутый край фольги.

Я провела рукой по заднему стеклу, где начиналась крышка багажника и куда не доставал дворник. Глаза мои закрылись, голова опустилась. Честное слово, я чувствовала ее боль!

Эта машина, словно броня, спасла мою девочку от гибели, а теперь ее разберут на запчасти, а остатки расплющат.

– Спасибо тебе, – прошептала я.

После обеда я сидела у себя на кровати, глядя в серое небо, грозившее вот-вот разразиться ливнем. Во вторник было жарко и солнечно, но теперь вернулась обычная холодная влажность, характерная для осени в штате Вашингтон. Хорошо еще, нам не пришлось тогда стоять на дороге под проливным дождем. Я не могла поверить, что авария случилась каких-то два дня назад.

Я мерила шагами свою студию, прижав к уху телефонную трубку, и слушала обрывки классической музыки. Полицейский позвонил сообщить мне, что у второго водителя была минимальная страховка, так что мне следовало как можно скорее связаться с его страховой компанией.