Участники

Он планировал все совершенно иначе. Но сейчас его вели, его контролировали, им манипулировали. В ресторане Артур забрал себе счет и настоял, что расплатится. Сумма была внушительная по меркам Кости, но Артур ее, кажется, даже не заметил.

Теперь они ехали в пафосный клуб и было очевидно, что эта манера – вести его за руку – продолжится. Ему это не нравилось, и он злился. Он выключил телефон, скрестил пальцы и очень сильно сжал, разжал и начал щелкать костяшками, не жалея суставы, наказывая себя за глупость.

Наверное, можно даже сказать, что он был в бешенстве. Он ощущал это бешенство как белый светящийся кусок раскаленного железа внутри себя. Ему стоило больших усилий не делать глупостей, не поддаваться этому гневу.

И возможно, если бы парни начали говорить, он бы сорвался, как срывает кран с резьбы. Но они молчали, занятые своими делами. Это молчание тоже злило, но и давало время. Ему вдруг пришло в голову, что он злится. Он как бы посмотрел на себя со стороны, мелькнула пауза темноты между фонарями, он на секунду отразился в стекле автомобиля и увидел свой гнев: сжатые губы, выдвинутый вперед подбородок, взгляд исподлобья. Лена как-то сказала, что боится его этого взгляда. Он очень гневный. Увидел себя в гневе и понял, что только чудесным стечением обстоятельств – никто не сказал ничего такого, что могло бы стать началом, дать выход бешенству – он не сдал себя. Это помогло. Раскаленный кусок железа никуда не делся, но голова стала холодной и взгляд трезвым. Ладони, плечи вдруг расслабились, сердце остановилось – машина как будто попала в воздушную яму – и забилось ровно, с каким-то механическим ощущением.

«Хорошо, – думал Костя, – я очень зол. Но если я сейчас покажу свою злость, это решит исход всего дела. Я не смогу больше ничего сделать. Они поймут, что мною можно манипулировать, что это так легко, и тогда я точно ничего от них не узнаю. Да, я зол. Но я могу эту злость вывернуть себе во благо. Меч убивает только с одной стороны. Пусть эта злость меня питает и движет».

Нет. Он не думал об этом именно такими словами. Он вообще не формулировал это так, но это было то интуитивное решение, которое он принял.

«Я буду злым, – сказал он себе, – но это будет на пользу».

В клубе полумрак, белый неоновый свет, который ничего не освещает, и зеленые линии лазеров, которые нарезают дым на геометрические правильные куски. Поверх равномерного гула разговоров вздымается музыка. Диджей – девушка в белом балахоне и с розовым венком на голове – ставит ремикс на Алену Апину Бум-Бум-Вспо-омни капитан…

Саша стоит в толпе у круглого бара со светящейся стойкой и хохочет с каким-то парнем. На ней белые обтягивающие джинсы с высокой талией, обрезанная под грудь плотная двусторонняя (снаружи белая, внутри красная) футболка Nike, которая открывает загорелую полоску кожи, красные шпильки, красные губы и красные ногти. Она замечает Андрея и, коснувшись руки парня, берет красную мягкую сумочку со стойки, спешит к нему. Обнимает его за шею и впивается губами в его губы. Потом, не разжимая объятий, перегибается к Артуру и целует его в щеку.

– Привет, хотите шампанского?

– Слишком много чего-либо – это скучно, но слишком много шампанского – это то, что нужно? – перевирает цитату Артур.

Между ним и Сашей сразу чувствуется напряжение. Такое сухое электрическое потрескивание, как будто они оба заряжены статическим электричеством. Вроде бы ничего не происходит, но если вдруг коснутся друг друга, то будет видно искру.

– Саша, – говорит Артур, – познакомься – это Константин. Он расследует убийство твоей матери.

Взгляд – заинтересованный, с намеком на улыбку, – который Саша бросала через плечо Андрея в сторону Кости, становится жестким и упирается прямо в лицо.

Она склоняется и говорит что-то Андрею на ухо, не отрывая взгляда от Кости. Это продолжается некоторое время. Андрей кивает, глядя в пустоту.

– Пойдешь танцевать? – неожиданно спрашивает Андрей.

Саша разворачивается и, покачивая бедрами, уходит в толпу. Андрей в черном пиджаке и белой рубашке идет следом и снова почти мгновенно исчезает.

– Выпьем? – Артур указывает на бар.

У бара просвет, кто-то отошел, и место освободилось, Артур, встав на цыпочки, уперевшись ладонями и чуть перегнувшись через стойку, чтобы дотянуться губами до уха наклонившегося к нему бармена, заказывает два пятилетних Macallana со льдом.

– Лед тает и смягчает вкус, – говорит он, передавая низкий, резной, с толстым дном, стакан Косте.

– Ты правда детектив? Как сказал Андрей. – Ему приходится почти кричать. Он взял Костю за затылок и придвинул ухо к губам.

– Да. Но я не работаю на Савельева. – Он наблюдает за Артуром: лицо и поза расслабленные, локоть на стойке, виски держит почти пальцами, но глаза выдают внимание.