Учебник юного волшебника

И солдаты делали это. Они били, разили, умервщляли. Но не больше тридцати секунд. А то и меньше. Огромное количество грызунов со скоростью света очищало солдат от одежды, подавляя в людях всякое желание сопротивляться сотнями мелких укусов. А после того как кто-то совсем иссеченный зубами, упал и свернулся в калач, а рядом стоящие поняли, что так не кусают, бой прекратился. Свернутых в калачики людей, суслики, путем перекатывания сразу же начали группировать в одельную кучу, куда так же стаскивали камни усердно раскиданные солдатами за пределами лагеря или которые они собирали у вырытых колодцев. Сусликов было так много, что все это я увидел, пока еще был на ногах у повозок с припасами. Моя сотня, построенная в черепаху сидела за щитами. И ждала моих комманд. Я отдал только одну и надеялся, что она защитит хотя бы моих людей. «Сидеть за щитами чтобы не случилось! Наружу не смотреть». Потом, суслики дошли и до нас. Признаюсь, горд, что моя сотня оказалась последней в лагере кто остался одет дольше всех. Но, не пробравшись внутрь, суслики начали строить очередной склад из людей и камней прямо на щитах «черепахи». В итоге и это построение дало брешь достаточную для протечки потока сусликов внутрь. Как только это случилось, всякое сопротивление в лагере было подавлено окончательно. Любую попытку развернуться из калачика суслики подавляли тысячами укусов, куда попало.

Где-то минут десять, по всему лагерю шло шебуршение и задорное перекатывание камней и людей в отдельные кучки в три-четыре яруса. А затем, когда над самым горизонтом, только-только яркой чертой появилось солнце, суслики ушли на запад, так же быстро как и пришли. Забрали всю еду. Из припасов в лагере остались только животные, 23 килограмма «счастливых» орехов, которые лежали в казне под деньгами. Не знаю, счасливые это были орехи или нет, но съедобные – точно. Казна осталась при нас, хотя купить еды на это золото в степи, мы все-равно нигде не смогли. И так же остался ящик с вяленым мясом, который я приказал закопать и обозначить как предписал Коисса еще в начале похода – «На возвращение или на следующую экспедицию», в самом начале нашего стояния лагерем. Еще, как результат боя, солдаты собрали на похлебку в то утро убитых сусликов. Два полных двадцативедерных котла. Убитых сусликов было намного больше. Но собирать мелкую кашу из песка и шкурок было бы чистым издевательством. В то утро солдаты получили последний полновесный завтрак за время похода – суп из сусликов.

Истоптанное, пыльное, сухое и ровное, в коричневых и красных отметинах поле. Искуственный холм посередине. Дырки сухих колодцев. Шатры и потухшие кострища. Десяток волов и десяток повозок. Десятка 2 коз. 3 ишака. Походная кузня. И три тысячи голых, босых людей. Капитан объявил общее построение после завтрака не оставив по периметру лагеря никого. Он стоял перед людьми, стоял выпрямившись в струну, стоял и смотрел изподлобья на измучанных бегом, смотрел на униженных невероятным боем с непонятно чем, смотрел на ряды голых мужчин, которые держали в руках оружие, но стояли с опущенными плечами. А потом, когда я уже вдруг, подумал, что сейчас он, так же как все эти солдаты опустит плечи… Он засмеялся! Он просто ржал. Ржал как лошадь, над всей этой братией, что держала мечи уже почти как палки. Он смеялся над тем, что он видел порезы на солдатах. Он смеялся нам в лицо и уже через несколько мгновений… Он смеялся вместе со всеми. Мы смеялись и были счастливы. Не смотря на то, что мы не победили, но мы были живы! И мы не проиграли. Мы смеялись над собой. И это давало нам право смеяться всегда, когда это нужно и не нужно. Всегда, когда победить уже кажется невозможно, но победа и не нужна. И даже больше. Он смеялся потому, что даже само то, что мы что-то делаем – уже победа. А большего нам и не нужно. И именно потому – мы тут, и нам есть над чем смеяться. И есть с кем. А что нам еще нужно, кроме как идти дальше и смеяться над собой…

До этого дня, мне казалось, что в самом начали подготовки, когда решалось, кому быть командиром, а кому интендантом, вы выбрали именно его, но не меня, просто случайно. Теперь, я знаю. Вы выбрали верно. Потому, что в то утро, я засмеяться не смог бы.