Учебник житейской науки (СИ)

Его аристократичные пальцы легко и уверенно держали столовые приборы, что мерно, тихо постукивали друг о друга и о дно тарелки, составляя прекрасную мелодию вместе с треском камина. Охотника же окунуло лицом в миску с супом, челюсти его сами собой работали, перегрызая рыбные косточки и овощи. Унижение и злость вновь и вновь накатывали на него волнами, когда его раз за разом окунало лицом то в миску с молоком, то в миску с супом. Хозяин большую часть времени провёл, не наслаждаясь кулинарными шедеврами, а смотря на содрогающуюся от бессилия и гнева спину мужчины, упиваясь его унижением и победоносно улыбаясь.

– Ты научишься себя вести, щенок.

После того, как его второй раз окунули лицом в тарелку с ужином, мужчина и в самом деле научился себя вести, даже согласился спуститься на ужин сам. Хотя сидеть за одним столом с этим Чудовищем было невыносимо. Горечь вновь захлестнула мужчину с головой, и он что было сил вновь ударил по прутьям забора, сжимая зубы до боли в дёснах, до скрипа. Его сотрясала мелкая дрожь. Никто не смел себя так с ним вести! Никто! И любой, кто хоть как-то задевал честь Гастона, получал сполна от высокомерного охотника. Но в этот раз всё было не так. Он получал за любые мелкие проступки – даже за мысли, что порой мелькали в его голове. Его новый хозяин, тиран и деспот, явно вознамерился сломать гордость мужчины или заставить его мучиться перед смертью, а, может, и то, и другое.

Прислонившись лбом к прохладным прутьям решётки, охотник прикрыл глаза и тяжело задумался. Сколько ему ещё это терпеть? Сколько ему принижаться перед этим уродом? А меж тем, солнце уже начало скрываться за листвой деревьев, и слуги, подойдя к Гастону, без лишних слов увели его в мрачный, холодный особняк. Проходя мимо второго этажа, мужчина услышал поистине великолепные звуки. Раньше бы он лишь скривился от этого «пиликанья», но теперь он замер, прислушиваясь. Со второго этажа доносилась музыка. Оставив слуг, охотник тихо пошёл на звук – в нём взыграло природное любопытство. Дойдя же до чуть приоткрытой двери, мужчина заглянул в комнату и замер. Хозяин стоял к нему спиной перед камином. Скрипка пела тонким голосом, затем переходя на низкие, мрачные ноты, заставляя всё естество мужчины задрожать от первородного ужаса, от какой-то необъяснимой горечи. Соната тонкими струйками, казалось, стекала по струнам и пальцам жестокого мужчины. И впервые охотник пожалел, что не видит лица. Вот была бы забава давить на хозяина этим моментом. Музыка стала тревожней, напряжение возросло. Казалось, что ещё чуть-чуть и со всех сторон хлынет тьма, поглощая и уволакивая за собой, вгрызаясь в плоть, стараясь добраться до сердца. Пальцы Гастона сжали ручку двери, и та слабо скрипнула. Музыка резко затихла, мужчина у камина замер и опустил инструмент со смычком. Он обернулся к своему заключённому медленно и плавно, после чуть вскинув подбородок. Его взгляд сверкал от гнева и ненависти, а губы скривились, но и сейчас лицо мужчины оставалось мучительно-прекрасным, сводящим с ума.

– Что ты здесь забыл? – ранее спокойный голос мужчины дрожал от гнева, пока он укладывал скрипку и смычок в футляр, а следом положив мостик. Он медленно направился к Гастону, сжав в руках трость. Казалось, сам воздух дрожал, пока шаг за шагом мужчина приближался к охотнику.

– Я шёл мимо. – неуверенно отозвался Гастон, у которого невольно перехватило дыхание. Это существо вызывало животный ужас, ему хотелось броситься прочь, хотя трусом он никогда не слыл.

– Так почему же не прошёл? – прошипел хозяин ему в губы, склонившись и приставив к его подбородку набалдашник трости.

– Мне стало интересно. – пробормотал охотник, нервно сглотнув и попытавшись отстраниться, но невидимая сила его не отпустила.

– Ах интересно? – прорычал хозяин, схватив мужчину за грудки и протащив вглубь комнаты, где опрокинул на кровать и надавив ему на грудь тростью. – Интересно?

Гастон заворочался, пытаясь вывернуться из-под давления мужчины.

– Лежать! – рявкнул граф, и пленник замер, прижимаясь к кровати.

Несколько круговых движений по трости, и хозяин особняка вытянул тонкий, острый кинжал, которым принялся разрезать одежду своего раба, словно бы специально оставляя неглубокие, кровоточащие раны на его теле. Закусив губу и зашипев от боли, мужчина попробовал вырваться, но его вновь пригвоздило к кровати. Оставив пленника без одежды, мужчина смерил его взглядом, чуть ухмыльнулся и перевернул его на живот.

– Подними свой зад, мерзкая дрянь. – скомандовал граф, и мужчина молча, безвольно повиновался ему. В противном случае он был бы придушен или зарезан.

Грубые пальцы хозяина стиснули его ягодицы и развели в стороны, придирчивый взгляд скользнул по красноватой тесной дырочке, а тонкие, идеальные губы изогнулись в ухмылке. Подозвав к себе одного из слуг, он попросил принести мазь, а сам принялся чуть натирать тесную дырочку железным, холодным наконечником трости. Гастон протестующе зарычал:

– Только вздумай, ублюдок. Я тебе кишки выпущу.