Учебник житейской науки (СИ)

Мучительный, лихорадочный сон сковал тело охотника – ему слышался голос графа, что шептал ему что-то на ухо, тихо посмеиваясь, изредка порыкивая. Он видел идеальное, безупречное лицо с сияющими на нём янтарными глазами. Его руки смыкались на горле куда сильнее золотого ошейника, не давая продохнуть. Раз за разом просыпаясь, Гастон чувствовал себя всё хуже, всё более разбитым и подавленным, но засыпал вновь, поддаваясь своему измотанному телу, что молило его о пощаде – даже дышать было трудно, не то что шевелиться.

Незадолго до заката солнца слуги вновь его разбудили и подняли с кровати, что отозвалось в теле мужчины адской болью, ноги его подкосились, но Луи, который командовал парадом слуг, поддержал его и отвёл к шкафу. Его удобную, не тесную одежду сменили чуть прозрачной туникой с широкими рукавами, от вида которой у Гастона челюсти свело судорогой, а брюки и бельё заменили набедренной повязкой, что почти ничего не закрывала.

– Вы что, издеваться надо мной решили? – рыкнул охотник, смотря на себя в зеркало и едва не воя от бессилия.

– Ты можешь остаться голым, я не буду против. – раздался позади него голос, от которого сердце Гастона с ужасом забилось о рёбра с риском их проломить, внутренности его скрутило судорогой. – Но твоё тело не настолько соблазнительно, чтобы показывать его моим друзьям с первых мгновений.

– Я тебе не шут! – огрызнулся Гастон, задним умом отметив, что ошейник до сих пор не начал его душить. – Такие наряды надевай на своих шлюх.

– Не забывай, мальчишка, ты и есть моя шлюха. – спокойно отозвался граф, закинув ногу на ногу. Так же Гастон заметил, что трость мужчина сменил. Теперь с набалдашника трости на него скалил зубы лев, вместе глаз у которого были кровавые рубины, так и сверкающие всеми огнями. – И ты будешь делать то, что говорю тебе я. Так что, сегодня вечером ты будешь и шутом, и развлечением для меня и моих друзей. Ещё одно слово скажешь – и я прикажу Аннет уменьшить тебя до пятнадцатилетнего мальчишки.

Гастон прикусил язык от такой наглости – он и так казался самому себе щуплым и совершенно отвратительным, но позволить себя унизить настолько он не мог. К тому же, тело его всё ещё помнило, какая боль его скрутила, когда его стали менять.

– Так-то лучше. – махнул рукой граф, кивнув слугам. – Продолжайте свою работу.

Слуги тут же засуетились вокруг мужчины, зацепив вокруг лодыжки тихо позвякивающий золотой браслет. В общем и целом перевоплощение Гастона закончилось, и граф поднялся из кресла:

– Через час после заката прибудут мои гости. Будь готов встретить их, как полагается рабу. В противном случае мало тебе не покажется.

И прекрасный, идеальный граф, скорее напоминающий кусок вековечного льда, покинул покои своего пленника, тихо постукивая тростью по граниту пола. Осторожно сев в кресло перед окном, Гастон поднял взгляд на небо, что медленно начинало темнеть. Верхушки деревьев откидывали угольно-чёрные тени на особняк, тихо шелестя и переговариваясь о своём.

Кабинет хозяина особняка был уставлен книжными стеллажами, деревянный пол – устлан мягким ковром, что скрадывал звук его шагов и постукивание трости. Возле окна стоял дубовый стол на когтистых, деревянных ножках. Его поверхность сверкала чистотой, бумаги и книги лежали в идеальном порядке, граф знал, что и где лежит. Бумага к бумаге, книга к книге. Тихо потрескивал малый камин, согревая и освещая помещение. Бархатные, тяжёлые шторы с бахромой были подобраны лентами и открывали вид на сад, а так же на противоположное крыло. Аккурат напротив окна графа было окно комнаты его пленника. Уложив руку, украшенную перстнями, на подоконник, граф стал присматриваться. Комната его пленника была прекрасно освещена, и он видел, как тот сидел у окна, опустив голову. Глаза хозяина особняка засияли золотистым светом, на его тонких губах расползлась улыбка.

Пленник был с какой-то стороны хорош собой, даже соблазнителен, но вёл себя просто отвратительно. Мерзкий, человеческий мужлан – вот что думал об этом граф, сжимая в одной руке трость до побеления и без того белоснежных рук. По лицу его пробежала мрачная тень, а после улыбка. Он научит его вести себя, как подобает вести себя всем его пленникам, которых у него было множество до Гастона. Однако никто не устроил графа настолько, чтобы он провёл с ним всю жизнь. Может, этот мужчина пробудит в нём что-то кроме похоти и неудержимой злости.

Меж тем возле особняка началось оживлённое движение – прибывали кареты, запряжённые лошадьми, из них выходили люди. Граф сосчитал прибывших – восемь, как и обычно. Раздался тихий стук, и в кабинет скользнула Аннет в коротком платье и кружевных чулках – сам соблазн. Подойдя к графу, она взяла его под руку:

– Идём, Рудольф, гости уже прибыли.