Учение Коперника и религия: Из истории борьбы за научную истину в астрономии

Расхождение во взглядах насчет смысла научных гипотез ни в ком не возбудило недоверия к Осиандеру, и Ретик поручил ему надзор за печатанием книги Коперника. Но Осиандер, как храбрый божий воин, самовольно поместил составленное им в книге анонимное предисловие, в котором развил свои душеспасительные, поповские идеи о роли научных гипотез. В этом предисловии, между прочим, сказано: «Нет необходимой потребности в том, чтобы основания автора настоящего труда были истинными; они даже могут быть менее всего подобны истине, лишь бы только они приводили нас к вычислениям, удовлетворяющим нашим наблюдениям».

Выходило, таким образом, что Коперник в целях согласования вычислений с наблюдениями имел право дать волю своей фантазии, и что именно это он и сделал. Осиандер уверял читателей книги, что Коперник вовсе и не думал убедить кого-либо в том, будто все действительно происходит в согласии с гелиоцентрической системой мира — с представлением о двойном движении Земли. Более того, автор предисловия пытается внушить читателю, будто ни старые, ни новые астрономические гипотезы «без божественного откровения не в состоянии что-либо открывать нам или что-либо нам передавать».

Злоупотребление Осиандера оказанным ему доверием было настолько очевидно для друзей Коперника, что Ретик назвал поступок издателя Петрея, допустившего анонимное предисловие, «безбожием». А епископ Тидеман Гизе, уговоривший Коперника издать свой великий труд, говорил об «измене» издателя и даже обратился в Нюрнбергский сенат (книга печаталась в Нюрнберге) с протестом и просьбой принять меры к тому, чтобы Петрей перепечатал первые страницы книги «для восстановления доверия к автору». В письме от 26 июля 1543 г. Гизе писал Ретику: «Кто же не придет в ярость при виде такого гнусного дела вследствие злоупотребления доверием?» При атом, намекая на Осиандера, он говорит, что это «должно быть приписано зависти человека, который из соболезнования к древнему учению старается поколебать доверие к новому сочинению, в случае его распространения, и злоупотребляет невежеством типографа».[26] Но из стараний Гизе ничего не вышло: анонимное предисловие Осиандера не было снято, — оно перепечатывалось даже в последующих изданиях.

Как бы то ни было, но несомненно, что Осиандер пытался поколебать учение Коперника в самом его основании, устранить из этой теории всю ее революционную сущность. Ведь этот богослов объявляет тщетным стремление человека проникнуть в тайны природы, которая якобы скрыта от взоров человека и дается лишь через «откровенное» учение. Правда, Осиандер отмечает, что «новые гипотезы сравнительно со старыми удивительно прекрасны и одновременно легки для понимания», но он даже и не пытается объяснить, чем именно вызвано это их преимущество.

Вот что писал Кеплер, глубоко возмущенный учением Осиандера о сущности астрономических гипотез: «Никогда я не мог согласиться с мнением людей, приводящих вам пример какого-нибудь случайного доказательства, где из ложных предпосылок правильный силлогизм ведет к какому-нибудь правильному заключению, старающихся, ссылаясь на этот пример, доказать, что допущенные Коперником гипотезы могли быть ложны и тем не менее из них могли следовать истинные явления, как если бы они вытекали из истинных принципов… Я не задумываюсь заявить, что все то, что Коперник обобщил апостериорно и подтвердил наблюдением, могло бы быть без особого труда доказано при помощи геометрических аксиом и априорно, и доказано с таким даже совершенством, что живи Аристотель, он с радостью согласился бы с этим». Впрочем, еще Ретик при жизни Коперника убеждал своих читателей, что если бы Птолемей ожил и выслушал Коперника, то «навряд ли остался бы верен своей собственной системе». В связи с этим Ретик напоминал, что сам Птолемей говорил: «Кто желает истинно служить науке, должен быть прежде всего свободен от предубеждений».

Идеи, высказанные Осиандером в предисловии, нашли широкое распространение среди богословов, так как они полностью удовлетворяли церковников, не имевших возможности приостановить развитие науки вообще и астрономии в частности. Вот почему ректор Тюбингенского университета теолог Гафенрефер, просмотрев раннюю работу Кеплера «Космографическая тайна», доказывающую истинность коперниковского учения и осмеивающую тех, кто отвергал его объективный характер, писал этому гениальному астроному: «Мой братский совет, которому, я твердо надеюсь, ты последуешь, — выступать при изложении подобных гипотез лишь в качестве чистого математика, который не должен беспокоиться, соответствуют ли эти учения сотворенным вещам, или нет. Ибо я того мнения, что математик достиг своей цели, если он сконструировал гипотезы, соответствующие, насколько возможно точно, явлениям; ты сам, я полагаю, откажешься от своих гипотез, если кто-либо предложит лучшие. Ни с чем, однако, не сообразно, чтобы действительность незамедлительно приспособлялась к придуманным каждым магистром гипотезам».