Учение о боговдохновенности. Мартин Лютер и его место в экуменической проблеме боговдохновенности

В богословии Лютера пророческая боговдохновенность по определению есть inspiratio gratiae, как откровение божественного opus proprium. Пророческая боговдохновенность относится к Духу, а не к букве закона. Следовательно, пророческое понимание вещей занимает доминирующее положение даже в деле понимания «буквы»:

Ведь дух скрыт в букве, которая не есть благое слово, потому что это — закон гнева, но дух — это благое слово, потому что это — слово благодати, и поэтому выводить его из буквы — изрекать его.[79]

Близкая встреча Бога и пророка рассматривается как обетование Бога о Его близости и благодати. Это обетование изначально определено во времени, оно направлено на futura bona. Лютер считал пророческое состояние экстаза способом предчувствия будущих событий, вечного проклятия или благодати:

Два вида исступления мы находим в Писании: чувство вечного осуждения, а другой — чувство вечного блаженства, каковые оба исступления выпадают на долю только возвышенным душам.[80]

Как феномен, направленная пророческая боговдохновенность в состоянии экстаза связана с содержанием как откровения, так и обетования: оба направлены из настоящего, ощутимого мира в будущее, установленное Богом. Благодаря инспирации Святого Духа, душа пророка испытывает состояние припоминания, а он сам возносится выше преходящего и себя, дабы узреть то, что уготовил Бог.

«Боже мой, не восхити меня посередине моих дней», — потому что выше Давид сказал, что его дни закончились и пришли в упадок, и таким образом они находятся «в конце». Это происходит в результате того, что душа собирается в духе и отходит от временного, но дни находятся «посередине», когда Давид, включенный во временное, не чувствует духа, вовлеченный в свои дни, и этого он касается, когда говорит: «Давид ответил Господу на пути», — то есть тогда, когда он находится в исступлении. Так он молит о будущем.[81]

…Это исступление, благодаря которому с помощью веры Давид возносится над собой так, что видит будущие блага.[82]

Обетование futura bona приводит к уверенности, fides, в душе пророка, который получает обетование. Эквивалентом божественного promissio всегда является восприятие по вере in fide. Сутью пророческой боговдохновенности является восприятие спасительной вести. Особенность Лютеровской концепции пророческого экстатического состояния проявляется в том, как он объединяет данное состояние с верой. «Истинный экстаз» определяется «ясным осознанием веры»; verbum cogitatum, относящееся к пророческой боговдохновенности и clara cognitio fidei, проявляющаяся в момент экстатического состояния, являются двумя сторонами одной медали:

Во-вторых, это — восхищение души в ясном познании веры, и это — исступление в собственном смысле.[83]

Ведь если он поверил, то в присутствии Бога он возвысился, ведь вера возносит.[84]

С другой стороны, Лютер определяет веру как озарение человеческого сознания, которое происходит вследствие божественного вдохновения:

Превосходно, однако вера называется светом лика Божьего, потому что она есть боговдохновенное просвещение нашей души и некий луч божественности, погруженный в сердце верующего…[85]

Обетование Бога, полученное в вере через пророческую боговдохновенность, является «абсолютным гласом» Самого Бога, который есть «вечное предопределение всех времен». Оно находит свое выражение в человеческих словах, через пророка, которому Бог открыл вечный замысел: