Учение о боговдохновенности. Мартин Лютер и его место в экуменической проблеме боговдохновенности

Хотя Лютер подходил к Писанию с динамической точки зрения, его понимание не вписывается в рамки неопротестантских концепций Ричлеанской школы. У Лютера была теория боговдохновенности, отличная от той, которую предлагали неопротестантские богословы. Они полностью отбросили концепцию боговдохновенности, когда сконцентрировали свое внимание на том, чтобы доказать, что у Лютера вообще не было теории устной боговдохновенности. Следовательно, они не были способны разглядеть динамичные взгляды Реформатора.

Для Лютера между vox viva и scriptura clara не существовало никакой онтологической разницы, поскольку и то, и другое передает doctrina divinitus inspirata. Оба явления были вызваны пророками и апостолами, то есть теми, кто переживал божественное откровение. Следовательно, vox viva является устным провозглашением Евангелия, которое совершают «мудрые»; a scriptura — то же самое Евангелие, но передаваемое «книжниками». Все три категории имеют отношение к triplex verbum. Было бы совершенною ошибкою видеть в богословии Лютера неокантианское онтологическое разделение.

Отделяя ясные места Писания от неясных, Лютер без колебания называет первые «Словом Божьим». Следовательно, утверждение Альтхауса о том, что все Писание можно считать Словом Божьим, противоречит основным убеждениям Лютера и становится недопустимым.

Теория боговдохновенности Лютера сильно отличается от тех концепций, которые предлагают Рохнерт, Пайпер, Монтгомери, Зассе и другие. Она намного глубже, чем это кажется неопротестантам и фундаменталистам. Концепция богодухновенности в откровении связана с происхождением откровения и его основным содержанием, а не с методами его передачи и сохранения в разных формах. Боговдохновенность является концепцией, которая связана со способом восприятия, а не передачи. Лютер никогда не называл устное или письменное слово богодухновенным. откровение имеет отношение только лишь к происхождению и содержанию doctrina divinitus inspirata.

Связывая ее с богословием креста, Лютер говорил:

Две [разные] вещи суть Бог и Писание Бога в не меньшей степени, чем две вещи суть Творец и творение Бога.[143]

Передача богодухновенной доктрины по определению является событием, которое происходит sub specie contrario, то есть в человеческой форме.

Следовательно, взгляды неопротестантов и фундаменталистов полностью противоречат доктринальной системе Лютера в отношении теории боговдохновенности, которая, в свою очередь, содержит в себе богословие креста.

При сравнении теории Лютера с католическим учением становится очевидным тот факт, что он придерживался направленной инструментальной теории. Однако он воспринимал ее немного иначе, с динамической точки зрения. Для него было очень важно подчеркнуть момент экстатической встречи между Богом и пророком в рамках богословия креста. Более того, он объединил направленную теорию с аспектом доктринального содержания благодати. Данный аспект превосходит общинный. Лютер полагал, что правильный доктринальный аспект содержания соответствует ecclesia universalis, как некая форма согласия среди верующих. Таким образом, он следует примеру средневековых богословов, которые противостояли роли католической церкви в вопросах боговдохновенности.

Лютер основывает всю свою концепцию на принципе полной самодостаточности Библии в вопросах веры и спасения. Лютер считал, что авторитет Писания выше авторитета католической церкви. Церковь была сотворена Словом Божьим, а не церковным:

Ведь церковь рождается словом обещания с помощью веры и тем же самым она вскармливается и сохраняется, то есть сама она устанавливается с помощью обещаний Бога, а не обещание Бога с ее помощью, ведь Слово Бога несравненно выше церкви, в нем она ничего не должна устанавливать, приводить в порядок, делать, но только сама устанавливаться, приводиться в порядок, делаться, словно тварное существо.[144]

Авторитет Писания выше церковного:

…но не может церковь придать книге больше влияния или силы, чем у книги самой по себе есть…[145]

Несогласие Лютера с католической церковью и его борьба за независимый авторитет Писания занимает центральное место во всех его трудах. Он четко определяет свою позицию в работе Assertio omnium articulorum (1520), своем трактате, направленном против папской угрозы отлучить его от церкви.