Учение розенкрейцеров в вопросах и ответах. Том 2

Ундины, живущие в воде, и сильфы, живущие в воздухе, также подвержены смерти, но их тела состоят из жизненного и светового эфиров соответственно, что существенно продлевает им жизнь. Тогда, если, как утверждают, гномы живут не более нескольких сотен лет, говорят, что ундины и сильфы живут тысячи лет, а саламандры, чьи тела созданы в основном из четвертого эфира, говорят, живут многие тысячи лет. Сознание, которое строит и одушевляет эти тела, тем не менее принадлежит ряду Божественных Иерархий, получающих таким путем дополнительный опыт. А созданные из вещества формы, одушевленные таким образом, достигли уровня самосознания в течение этих долгих существований. Они ощущают свое временное существование, и война элементалов, особенно огня, воздуха и воды, происходит именно из-за их бунта против такого положения вещей. Они вообразили, что их держат в неволе, и стали искать свободу от ограничений с помощью силы. Поскольку они не обладают рассудком, который мог бы их направлять, их неистовство приводит к разрушениям, что иногда вызывает катастрофы.

Сознание гномов слишком примитивно, чтобы взять инициативу, но нередко они становятся соучастниками других природных духов, открывая проходы, благоприятные для взрывов в скалах. Тем не менее это не имеет никакой связи с лошадьми Эльберфельда и подобными чудо-животными. Они являются подопечными соответствующих Групповых Духов и, возможно, в последний раз прибегают к воплощению в виде животного. Когда это случается, такие Духи низводятся в Хаос, где они должны ожидать в течение Космической Ночи своих менее одаренных собратьев, пока не станет возможно начать человеческую эволюцию в периоде Юпитера.

Память природы

Вопрос 66

Как воспринимаются записи в Книге Природы духовным зрением? То есть как представлены действия человека в предшествующей жизни?

Ответ: Это зависит от того, где вы читаете в памяти Природы. В отражающем эфире существуют картины всего того, что произошло в мире, по крайней мере, несколько сотен лет назад, а в некоторых случаях гораздо больше. Они воспринимаются в основном, как картины на экране, с той лишь разницей, что сцены сдвинуты назад. Так, если мы хотим узнать о жизни Лютера или Кальвина в памяти Природы, мы можем посредством концентрации вызвать определенные моменты их жизни и начать с них, и мы должны придерживаться той сцены, с которой начали, или любой другой, по своему усмотрению, просто желая этого. Однако мы обнаружим, что картина откатывается назад, так что, если мы начнем со сцены, когда Лютер, как говорят, бросил чернильницей в стену, чтобы прогнать Его Величество сатану, и если мы хотим узнать, что произошло после этого, наши планы будут разрушены. Перед нами предстанут сцены, предшествовавшие этому событию. Для того чтобы получить желаемую информацию, мы должны начать с момента в прошлом, следующего за интересующим нас событием. Тогда сцены начнут разворачиваться в обратном порядке, пока мы не доберемся до эпизода с чернильницей, и позже можно будет воссоздать всю картину в развивающейся последовательности, как это обычно происходит каждый день в физической жизни.

Но если читать в памяти Природы в следующей, более высокой сфере, где она хранится, а именно в самом высоком подразделении области Конкретной Мысли, мы получим совсем другой взгляд совсем иным путем. Сконцентрировав свою мысль на Лютере, мы вызовем в своем уме в одной вспышке запись всей его жизни. Там не будет ни начала, ни конца, но мы сразу уловим аромат, или квинтэссенцию, всего его существования. Кроме того, эта картина, или мысль, или знание не будут вне нас, будто мы стоим и как зрители смотрим на жизнь Лютера. А картина будет, так сказать, внутри нас, и мы будем чувствовать, будто мы были Лютером. Эта картина будет обращаться к нашему внутреннему сознанию и давать исчерпывающее понимание его жизни и цели, которое невозможно получить извне. Мы будем знать все, что знал он на протяжении своей жизни. Мы будем чувствовать все, что он чувствовал, и, хотя не будет произнесено ни единого слова, можно будет получить полное понимание, кем был человек от колыбели и до могилы. Каждая мысль, какой бы тайной она ни была, любое действие, каким бы скрытым оно ни было, будет нам известно. При этом станут явными все мотивы и все то, что привело к событию. Таким образом можно получить самое точное представление о жизни Лютера, столь глубокое ее понимание, которого, возможно, во время жизни не было у него самого. Теперь, казалось бы, получив столь глубокие и точные знания о Лютере, Кальвине, Наполеоне или любом другом человеке, историческом событии или о днях, предшествовавших историческим летописям, можно было бы писать книги, которые могли бы объяснить все эти вещи самым замечательным образом.