Ученик

Замолчав, канцлер закрыл глаза. Откинулся на спинку, осев в глубоком кресле. По лицу старика было видно, что разговор дается ему с большим трудом. Глядя на собеседника, Гарольд раздраженно подумал, что тот не жилец. Вполне может отправиться на встречу с Господом прямо сейчас. Но во многом старик прав: нет времени и не хватает людей. Отряд полковника фон Вайденца, цатльские стрелки, дружины союзников, плюс ополчение из напуганных грабежами чужеземцев – наберется чуть больше трех тысяч. Один штурм удастся отбить, но второй… Да еще, если предадут горожане… Тогда стены точно не удержать. А потерять сейчас Годштадт – значило утратить корону.

– Что же делать? – наконец спросил император. – В чем, по вашему, выход, граф?

– Расколоть Лигу, – не поднимая век, тихо ответил Рунхофен. – Там есть люди, способные одуматься. Например, гофмаршал Друа. Не понимаю, как вообще старый дурак ввязался в авантюру… Кроме него наберется еще десяток сеньоров – помельче и победнее. Им нужно заплатить и пообещать столько, чтобы головы закружились, – граф криво улыбнулся. – Закружились так, как сейчас кружится моя бедная голова.

– Может, послать за лекарем? – участливо спросил Гарольд и бросил взгляд на подобравшегося пажа. – Разговор продолжим потом, когда вы отдохнете, дорогой Рунхофен.

– Ничего, выдержу, – буркнул старик, – мое время не пришло. Из вождей Лиги я бы предложил начать переговоры с графом Туршским.

– Почему именно с ним?

Рунхофен оттер ладонью вспотевший лоб, пробормотал:

– Наверное, я все-таки пойду отдохнуть… Но сначала закончим, ваше императорское величество. Почему Турш?

Задав вопрос, канцлер замолчал, словно обдумывая ответ или собираясь с силами. Затем медленно довел мысль до конца:

– Граф увел вассалов на похороны Карла в Годштадт и практически оставил свои земли без защиты. Как мне сообщили, отряды наемников уже вторглись в Турш и, не встречая сопротивления, движутся к столице. Уверен, мятежник сейчас не может решить, как ему поступить: остаться в Мооренбурге или вернуться? В случае, если граф уйдет – к нам или к себе домой, – Лига потеряет больше тысячи воинов.

– Это было бы очень хорошо.

Ухватившись за поручни кресла, Рунхофен начал тяжело подниматься. По знаку императора Майнерд помог старику. Тот тускло посмотрел на Гарольда:

– Простите, но я вынужден откланяться. Устал.

– Конечно, идите. Отдыхайте. Мы обдумаем сказанное вами.

Опираясь на твердую руку пажа, Рунхофен побрел к двери. В нескольких шагах от нее он остановился и оглянулся на императора. Сказал:

– Я отправлю к нему знакомого, пусть поговорит. Предложим за выход из Лиги полное прощение, новый договор и много золота. Часть придется заплатить… Все равно необходимо обращаться за деньгами к банкирам.

– Хорошо, дорогой граф. Действуйте, как сочтете нужным. Обещайте от нашего имени, что пожелаете, лишь бы ослабить врагов. Ведь необязательно потом выплачивать изменникам всё?

Криво улыбнувшись половиной рта, канцлер слабо кивнул:

– Да, ваше императорское величество. Иногда достаточно просто пообещать.

Майнерд вывел старика за дверь и передал слугам. Когда он вернулся, император рассеянно посмотрел на пажа. Задумчиво произнес:

– Пусть только нам хватит времени. А там любой договор…

Не закончив, Гарольд щелкнул пальцами и сдул с ладони невидимую пушинку. Застывший в ожидании дальнейших распоряжений Майнерд недоуменно заморгал.

 * * *

Вернувшись на постоялый двор после разговора с фон Бакке, ученик долго не мог уснуть. Ворочался на тюфяке, в десятый раз обдумывал сказанное. То мечтал о мести доносчикам, то прикидывал, нельзя ли как-то изловчиться – не платить шантажисту. Но ничего путного в голову так и не пришло. Конечно, он мог уйти из города и, скинув двухцветный дублет, опять превратиться в бродягу… Которого в случае поимки бывшими товарищами, ожидала петля за дезертирство. "Костер, веревка – многовато для одного", – усмехнулся Урс в темноте и вскоре наконец-то уснул. Проспал недолго, часа четыре: засевший в груди страх опоздать на встречу разбудил не хуже барабанной дроби.

Хозяин еще не вернулся, наверняка храпел у Ирмы под боком. Поднявшись, ополоснув лицо водой из кувшина, Урс решил, что идти к ростовщику слишком рано: недавно только рассвело. Дело было даже не в том, что старик, скорее всего, спит – клиентов тот принимал круглые сутки. Не хотелось привлекать к себе лишнего внимания, показывать, что торопишься: сразу получишь меньше, чем рассчитывал. И так у согнутого, словно горбун, Копфмана не выторгуешь больше четверти настоящей цены. Но другие, не любившие ученика за осведомленность, дадут и того меньше. А тихий, седобородый Копфман, предпочитавший дружить со всеми, иногда приглашал сметливого паренька к себе на кружку пива. Угощая, как бы случайно показывал какую-нибудь ювелирную вещицу – залог, в котором сомневался. С деланным безразличием спрашивал, что гость о ней думает? Мысленно посмеиваясь над наивной хитростью, Урс говорил, если знал… Пару раз, похоже, ему действительно удалось помочь.