Ученик

Прево внутренне дрогнул от последних слов святого отца, но вида не подал. Заданный тон беседы не нравился ему больше, чем когда-либо. Деваться мышке было некуда, однако он хотя бы угадал интерес Сервиуса. Это немного облегчало ему маневр. Придав лицу скорбное выражение, Фогерт заговорил об убийстве мевельского ювелира.

* * *

Выслушав короткий рассказ о деле, благодаря напору столичного юриста развалившимуся прямо на глазах, монах нахмурился. Согласно приказу, привезенному фон Бакке от имперского судьи, ведение следствия и сам арестованный формально были переданы вигенбургскому комиссару. Обвиняемый Цимм остался под арестом, но суд над ним откладывался до конца повторного расследования, которое проведет новый следователь. Мевельским судье с прево предписывалось оказывать всяческое содействие будущему эмиссару из столицы.

Той же бумагой запрещалось применять к арестованному пытку, смягчить условия содержания, разрешить посещения родных и лекаря. Рассказывая все это, прево не смог скрыть злости на Джордана. Алхимик вместе с юристом, сунувшим на лапу мастеру Шипху, проникли в тюрьму для осмотра больного. Результатом визита явилось заключение под присягой, что рана на голове Цимма нанесена оружием вроде чекана. Дескать, бил с высоты всадник, и отнюдь не деревяшкой. Что с проломленным черепом Ганс никак не мог пить вино длительное время после ранения. А уж тем более совокупляться с особами женского пола.

О фальшивых показаниях блудной девки и трактирщика, Фогерт сказал, что писарь, которого он специально посылал в Рухт, туда не доехал. Самовольно остановился по дороге в Мабахе.

– Запил, сволочь, в корчме, – голос прево даже задрожал от ярости. – Деньги, что я ему на поездку дал – пропил, а возвращаться с пустыми руками побоялся. Вот и сочинил, чтобы мне угодить.

– Откуда он тогда имена взял? – спросил монах. – Ведь живых, не придуманных людей, как свидетелей в бумагах указал.

Фогерт заморгал. Чуточку подумав, ответил, что писарь показания выдумал, но имена позаимствовал из одного старого дела. Года два назад в предместье обокрали дом, следы в Рухт привели. Писарь Хайнц тогда вместе с прево туда ездил, запомнил.

– Я ему уже хорошее внушение сделал, – Каспар сжал кулаки. – Теперь оштрафую, месяца на три посажу в тюрьму. Пусть посидит, поймет, как хозяина дураком выставлять. Может, выгоню к чертовой мат…

Прево осекся, но Сервиус пропустил брань мимо ушей.

– Признание, свидетели – все доказательства налицо, – вот и поторопился, – развел руками Фогерт. – Невольно согрешил…

Святой отец молча указал гостю присесть рядом с собой. Опустившись на жесткое ложе, тот добавил:

– Я даже рад, что дело от меня забирают. Пускай теперь имперские ищут убийцу.

– Глупо говоришь, – неожиданно нахмурился монах. – Вы с судьей это убийство начинали расследовать – вы и закончите. Людям из Вигенбурга здесь делать нечего.

Услышав прозвучавшие, как приказ, слова, прево удивленно уставился на Сервиуса. Удержался от поспешных вопросов, понимая, что сейчас последует разъяснение. Мало кто в городе знал, что незаметный монах, проводивший время на скотном дворе и в скриптории, был одним из комиссаров Его Святейшества по делам связанным с ересью. Любая история, где пахло усомнившимися в вере или черной магией, сразу же подпадало под юрисдикцию церковных властей. Еретики в Мевеле не водились, а вот последнюю колдунью прево лично поймал на горячем несколько лет назад. Бабку-знахарку тогда сожгли.

Следствие по тому случаю вел еще Валентин, которого через год куда-то перевели, отец Сервиус же с момента появления в городе себя никак не проявил. Оставался в тени, что не мешало ему быть в курсе всего происходящего за стенами монастыря. Поэтому о его истинном положении знали немногие, в том числе прево, которого монах получил в духовные сыновья по наследству от предшественника.

Глядя в глаза гостю, отец Сервиус с укоризной произнес:

– Вы, миряне, во всем видите только человеческое. Плохо, конечно, но простительно, если исправить можно. Вы с судьей повинны лишь в том, что увлеклись внешним. Сути не разглядели. Настоящего убийцу. Того, без наущения которого ни одно злодейство на земле не происходит. А он вам в глаза туману напустил – вот и заблудились, будто слепцы.

Фогерт почувствовал, что опять перестает понимать смысл произносимых монахом слов. Если бы не страх перед комиссаром, он бы давно сказал, что думает насчет всех этих иносказаний. Ну, почему прямо не говорить, что от него нужно? Только путает…

– Не из-за денег беднягу мастера убили, – более определенно заявил Сервиус. – Совсем не из-за ста гульденов.

– Из-за чего тогда? – удивился прево. – Месть что ли?