Ученик

Себастиан приехал в полицию около часа. Принялся искать Торкеля и остальных. Никто не мог сказать, куда они подевались. На захвате, узнал он под конец от одного из полицейских, с которым обычно здоровался. Очевидно, к югу от Стокгольма, и у них все прошло успешно. Себастиан с возмущением позвонил всем членам группы. Начал с Торкеля и двигался по нисходящей. Никто не ответил. Ему пришла в голову мысль, и он отправился в следственный изолятор, примыкавший к зданию полиции, чтобы посмотреть, не встретит ли он кого-нибудь из них там. Возможно, за оформлением ареста этого Ральфа Свенссона, имя которого Хинде по какой-то необъяснимой причине выдал Ванье. Никого. И никто там не захотел говорить ему, не ждут ли они кого-нибудь. Он опять оказался на ничьей земле. Где он будто и не существовал вовсе. Он вышел на улицу. Пошел к площади Фрихетсплан и охраняемому въезду в гараж в полной уверенности, что они воспользуются этим въездом, когда вернутся. Он находится на общественной территории и не сделал ничего противозаконного. Мужчина средних лет в мятом пиджаке, чуть погодя улегшийся в высокую траву. Для охранника Службы безопасности он наверняка выглядел как алкоголик, направлявшийся в Крунубергспаркен, но не дотянувший и присевший на первом попавшемся зеленом пятачке. Не хватало только бутылки.

Он чувствовал себя совершенно ни на что не годным. Лучший студент курса, годами повышавший квалификацию, в частности, в Академии ФБР в США, самый продаваемый писатель, в течение нескольких лет один из лучших специалистов шведской полиции по психологическим портретам, а теперь ему оставалось надеяться только на то, что остальные участники расследования поедут мимо, и ему каким-нибудь волшебным образом удастся снова к ним присоединиться. Таков был единственный план, единственное решение, которое ему удалось извлечь из своего колоссального набора знаний. Вцепиться мертвой хваткой.

У него зазвонил телефон. Он выдернул его. Оживился. Это может быть кто-то из них. Но нет. Знакомый номер, но с него ему еще никогда не звонили.

Его домашний номер.

Он ответил.

Это оказалась Эллинор. Разумеется.

Он собрался сорвать на ней свое раздражение, накричать на нее, дать ей почувствовать его боль. Но она звучала так радостно, что он осекся. Ее голос журчал так заразительно.

– Прости, дорогой, я знаю, как неприятно может быть, когда кто-то звонит на работу. Но я немного беспокоюсь, что ты рассердишься.

– Почему же?

– Потому что я выходила из квартиры.

– Зачем?

Его злость превратилась в беспокойство. Возможно, необоснованное. Если задержание прошло успешно и если Ральф действительно тот, кого они искали, то угроза устранена. Она может отправляться домой. Выезжать. Он может ее выставить.

– Понимаешь… из дома я не выходила.

– Что? Куда же ты ходила?

– К соседям. Я решила представиться.

Себастиан лишился дара речи. На смену всему негативному, что он чувствовал изначально, внезапно пришло странное ощущение, что он всегда находится с ней в параллельных мирах. Они на самом деле несовместимы. Не имеют ничего общего. Не могли встретиться в принципе.

– Я не общаюсь с соседями, – кратко заметил он.

– Да, они так и сказали. Они очень заинтересовались тобой. Поэтому тебе придется купить больше, нам надо дополнить список.

– Я не понимаю. – Он сел на траву.

– Не сердись, пожалуйста, но я пригласила на ужин ближайшего соседа. Яна-Оке. У него семья в отъезде. Он врач, как и ты.

– Я не врач, я психолог.

– Значит, тебе надо быть дома около пяти, – продолжала Эллинор так, будто вообще не услышала маленькую поправку, – и позвони, когда окажешься в магазине. Будет очень приятно. Или ты рассердился?

Себастиан принялся вновь хвататься за злость, за слова, способные ранить ее настолько, чтобы она исчезла. Но не находил их. Отыскать их оказалось трудно. Ее мир был намного мягче. Намного приятнее. В ее мире его ценили.

– Ты же понимаешь, я делаю это потому, что люблю тебя. Ты не можешь жить отшельником, раз у тебя такая хорошая квартира. Так нельзя. Ты придешь к пяти?

– Да.

– Целую.

– Целую, – услышал он собственный ответ. И она исчезла.

Он встал, ощущая полную растерянность. Ужинать с соседом, с которым он за двадцать лет даже ни разу не разговаривал. Но это не самое ужасное. Самое ужасное состояло в том, что он слегка предвкушал это. Существует место, где он по-прежнему может быть в центре внимания. Где его по-прежнему с нетерпением ждут.

Место, которого у него так давно не было.

Дом.

В котором, правда, поселилась крайне странная женщина, но тем не менее. Дом.

* * *