Ученик афериста (СИ)

Сознание быстро вцепилось в то воспоминание, и вот уже я вспомнил, как красива была та, другая Камила, без тонны косметики на лице, с веснушками на смуглой коже и заметными порами, с лохматыми черными волосами, скрученными в неряшливый узел. На ней не было ни дорогих украшений, ни искусственных ресниц, придававших образ глупой куклы, даже пышные формы скрывались за моей клетчатой рубашкой — эдакая простушка, не более того. Вспомнил, какие у нее мягкие и теплые оказались губы, будто и не они когда-то скупо одарили меня поцелуем, похожим на клевок, у алтаря.

— Она красивая, — то ли заторможено, то ли смущенно произнес я, цепляясь за тот образ жены, которым наградило Оборотное зелье Финнеаса Вейна. — Очень красивая, правда, я никогда ей об этом не говорил.

— Ал, женщин надо хвалить, — изрек опытный женовед Луи. — Даже за самые мелкие подвиги. Да даже если и не за что, просто лишний раз надо сделать комплимент, иначе женщина начнет чахнуть.

— Я никогда не говорил ей, какая она, — протянул я. — Она не только красивая. Она… глупая, иногда просто по-детски наивная, но это ее не портит, скорее наоборот.

Глядя куда-то в стену, я усмехнулся.

— А еще она отлично справляется с ребенком. Куда лучше меня, я тот еще папаша. Да вообще она молодец, мне повезло, очень повезло, что я ее встретил, — признался я. — Столько раз меня выручала… не сосчитать.

— Закрывала своей грудью от града пуль? — фыркнул Скорпиус.

Я усмехнулся.

— Скажешь тоже.

Луи снова ударил молотком по философскому камню, но потерпел сокрушительную неудачу: на камне не осталось ни единого скола, зато молоток словно окунули в чан с жидким золотом.

Портрет Николаса Фламеля при виде наших озадаченных лиц ехидно захохотал.

— А что будет, если камень переехать поездом? — Глаза Скорпиуса загорелись очередной «гениальной идеей».

— Будет золотой поезд, — сказал я, забрав у Луи драгоценный молоток. — Скорпиус, это тот редкий случай, когда твоя идея мне нравится.

— А что будет, если погрызть философский камень? — Все, в Скорпиусе проснулся изобретатель — Золотые зубы?

— Сомневаюсь, — покачал головой Луи. — Зубы не из металла.

— Почему? — полюбопытствовал Скорпиус.

— Потому что зубы состоят из чего-то твердого, но точно не из металла.

Всякий раз, когда я осознавал, что Луи работает хирургом, я терял доверие к медицине еще больше, чем когда вспоминал, что его малолетняя бывшая жена протиснулась в эту же отрасль исключительно посредством своей наглости и заклятия Конфундус.

— Почему зубы не из металла? — снова полюбопытствовал Скорпиус.

— Такова воля Божья.

Идея рубануть по камню тесаком также не увенчалась успехом, и в тот самый момент, когда мы с Луи принялись наперебой отговаривать Скорпиуса от безумной идеи «А что будет, если потереть философский камень о подъемный кран?», в гостиной послышались хлопки трансгрессии.

— Конфискуйте у этих неучей бесценный артефакт! — вопил Фламель, первым разглядев незваных гостей.

Мы выглянули из кухни так, словно нас только что застали за ограблением этой самой квартиры.

— Какого черта? — первым спохватился Скорпиус, когда отряд мракоборцев разбрелся по квартире. — Частная собственность.

— Помолчи, это, во-первых. — Последним в гостиной появился мой отец и развернул перед лицом Скорпиуса свиток. — Есть ордер, это, во-вторых.

Наши взгляды с отцом пересеклись. Я выплюнул в раковину жвачку и демонстративно сделал глоток крови из стакана, который держал в руке.

Отец промолчал и отвернулся.

— Он знает? — одними губами шепнул Луи.

— Знает. Или думает, что семь лет назад Карл Моран ударил меня колом в спину в припадке.

Скорпиус тем временем перешел в активное нападение.

— То есть, мне никто не скажет, что здесь в очередной раз ищут? — сверкнул он карими глазами. — Для справки, чертежи атомной бомбы — в первом ящике комода, мертвая сербская проститутка — в ванне, штамм сибирской язвы — в чайничке.

Один из мракоборцев действительно отправился проверять чайничек, явно не зная, что такое штамм сибирской язвы, а Луи поспешно сунул философский камень в холодильник.

— Пока идет обыск, каждый из вас ответит на ряд вопросов, — сухо сказал Гарри Поттер. — По одному.

— Я не буду отвечать, — тут же сказал я.

— С какой радости?

— Я твой сын, ты можешь быть необъективным.

— Тебя опросит другой мракоборец.

Я вскинул бровь.

— Пока здесь не будет моего адвоката, я и рта не раскрою.

Отец будто ослышался.

— Твоего адвоката?

— Да, моего адвоката, — раздраженно повторил я, достав мобильный телефон.

И попутно наблюдал за мракоборцами.

Перспектива пугающая: в холодильнике лежит философский камень, на втором этаже, в спальне Скорпиуса Малфоя покоится Доминик Марион Уизли, свежевыкопанная из собственной могилы.

— Я тоже не буду отвечать, — поднял ладони Луи.

— Это еще почему? — Отец потихоньку свирепел.

— У меня психологическая травма, мне недавно выстрелили в голову, а потом хотели кремировать, — протянул Луи.

— Не нужно тратить время на бред, я…

— Минуточку! — шагнул вперед Скорпиус. — Бред? То есть, у Луи не может быть психологической травмы? Это потому что он оборотень?