Ученик колдуна

Зоряна раздумывала недолго, терять было нечего. Сдернула платок с головы, повернулась к Первуше. В глазах вызов. Это хотел увидеть? Первуша последствия ожогов видел, Коляда показывал как-то болящего. Травами такие рубцы не уберешь. А наговорами можно. Только если он про наговоры речь заведет, сочтут чернокнижником, выгонят из села с позором, а то и побьют. Схитрить захотел. Пусть отварами умывается, а Первуша наговоры читать будет. Не обязательно вслух, действие не хуже будет. Пришел он в этот двор с книгами, большинство селян читать и писать не умеют. Из деревенских только дьячок церкви грамотой владеет да староста. Дьячок псалтырь читать должен и молитвослов да книгу писать о рождении и крещении. А староста учет налогов вести. Земля князю принадлежит, после сбора урожая, по глубокой осени, княжеский ключник за податью приезжает с целым обозом и в сопровождении двух-трех дружинников. Потому как селяне оброк натурой отдают – зерном, медом, маслом, льняными тканями, мехами – если охотничают в княжьих лесах, а рыбаки – сушеной или копченой рыбой. Худо тому, кто подати сдать не сможет. На селе неурожаи случаются, градобой.

– Помоги, – кивнула девушка, – век доброту твою помнить буду, свечку за здравие ставить. Звать-то тебя как?

– Первуша. Ты к травнице сходи, есть ведь такие в селе?

– Есть, как не быть.

– Выпроси чистотела пучок, цвет ромашки, подорожника. Немного масла топленого в хозяйстве найдется?

Девушка кивнула.

– Снадобье я сам сварю. Мазать будешь, только условие одно – я рядом быть должен.

– А поможет?

– К полнолунию снадобье готово быть должно. Твердо обещать не могу, не ангел я, травник лишь. Но все, что в силах моих, сделаю.

В глазах Зоряны мелькнула надежда. Она собралась и ушла. Чтобы не быть нахлебником в чужой избе, Первуша воды в дом из колодца натаскал, потом в баню. После пожара одежда его дымом провоняла, руки и лицо в копоти, таким детей только пугать. Помыться надо. А подготовка бани – действие долгое. Воды в оба котла – для горячей и холодной – наносить надо, баню протопить. А дров уходит много, стало быть – рубить-колоть надобно. Потому бани устраивались раз в неделю или по праздникам, а мылись всей семьей, незазорно было. Поди-ка, натопи на всех, когда семьи велики. Пять-семь деток в семье – не удивление, норма. Дед Шигона за стараниями Первуши следил одобрительно, сам-то баньку давно топил, тяжело уже дрова рубить, воду носить. В бане советы давал:

– Энтот котел для горячей воды, к печке-каменке близко. Да заслонку наполовину прикрой. Вишь – тепло выдувает.

А уж как печь накалилась, в бане тепло стало, дед первым разделся. За ним и Первуша. Поперва в шайке теплую воду помешал, облился. С тела темная вода потекла. Дед заметил, удивился.

– Ох и грязен ты! Не мылся давно?

– Пришлось.

– Лишь бы не запаршивел.

– Нет у меня живности.

Под живностью понимались вши, блохи. Как тело омыл, потерся мочалкой и щелоком. Ведерко с ним у входа стояло. Дед Шигона разошелся, ковшик воды на камни плеснул. В бане влажно стало, пар поверху плавает, обжигает. Дед на полку улегся:

– Пройдись веничком.

Первуша постарался, веником березовым пар разогнал, потом по костлявой спине деда прошелся. Дед от удовольствия постанывал. Потом обмылись. Дед сказал:

– Будя! Зоряне тоже воды оставить надо. Бабам да девкам купание больше стариков нужно.

Вышли в предбанник, а там Зоряна, вернулась уже. И то сказать – на подготовку бани времени много ушло. Первуша срам руками прикрыл. Дед удивился:

– Ты чего? Баня ведь!

А одежды Первуши нигде нет. Зоряна молвила:

– Одежонку твою замочила, стирать буду. А покамест чистое исподнее надень, на обоих принесла.

На лавке лежали две исподние рубахи и двое исподних порток. Для Первуши непривычно, но оделся. А Зоряна поневу скинула, юбку нижнюю, сверкнула телом перед остолбеневшим Первушей и в моечную зашла.

– Хороша внучка. Статью в дочку уродилась, да не повезло. Мало того что сирота, так еще с лицом…

– С лица воду не пить, – возразил Первуша.

– Ты это парням объясни, – отрезал дед. – Пойдем в избу, медовухи глотнем.

В исподнем прошли по двору. После бани в избе прохладно показалось. Дед на стол выставил глиняный кувшин, по кружкам разлил.

– Со знакомством, значит. – Дед припал к кружке.

Первуша понюхал. Пахнет медом, травами, отпробовал. На сыто похоже, только погуще, поплотнее и крепость чувствуется.

– Ну, как моя медовуха?

– Мне понравилась.

Попивали неспешно, разговоры вели. Вернулась Зоряна. Волосы мокрые узлом сзади скручены.

– Бражничаете?

– Мы по чуть-чуть. После бани надобно. С потом вся сила ушла.

– Деда, а сила-то у тебя до бани была? – улыбнулась Зоряна. – Я стирать пошла. Кстати, к травнице ходила, все, что ты просил, принесла, бабка сказала – не поможет.

– Это мы еще посмотрим, – ответил Первуша.