Ученик колдуньи

— Я… была сегодня в развалинах, — запинаясь, пробормотала Гвендолин. И принялась сбивчиво излагать чуть подправленную версию событий, в которой она вовсе не собиралась подглядывать: просто не успела заявить о себе, а тут уже и гарпии нагрянули. Гвендолин все говорила и говорила, путаясь, перескакивая с пятого на десятое и каждый миг ожидая, что Айхе впадет в ярость. И будет прав: мало ли чем он мог заниматься в руинах?! Подсматривать низко. Даже если она случайно пробегала мимо, ей стоило либо обнаружить себя, либо убраться восвояси из уважения к чужому уединению.

Когда обрывочное повествование, приправленное покаянием, иссякло, воцарилось молчание. Дориан с нарочитым вниманием наблюдал за саламандрой. Нанну расставила на столе тарелки и щедро отвесила в каждую по куску дымящейся яичницы. Гвендолин несмело посмотрела на Айхе исподлобья: вдруг обойдется малой кровью?

Юноша глядел в сторону и, кажется, меньше всего злился на ее безответственное поведение. В его потемневших глазах танцевали огненные блики, и Гвендолин вдруг ощутила, как что-то болезненно, судорожно сжимается в груди, как душа выворачивается наизнанку и рвется к тому, кого едва знает, как лицо напротив затмевает целый мир, и растворяются в горячечном бреду обрывки здравых мыслей. Как он умудрился за какие-то пару суток превратиться в воздух, которым она дышала? Неужели вот это щемящее, неприподъемное, не вмещающееся в душу чувство и есть… любовь?

— Приятного аппетита, — Нанну грохнула об стол сковородой с овощным рагу, и Гвендолин вздрогнула, вынырнув из облаков. — Дориан, не щелкай клювом, подставляй тарелку.

— До чего любопытный образец, — восхитился алхимик, не сводя с саламандры фанатичного взгляда. — Если его напугать, он подпалит целый замок…

— Хоть раз поешь молча, — попросила Нанну, скроив унылую мину. — Без мрачных пророчеств, ладно?

— Ладно, — Дориан сосредоточился на еде.

Нанну пододвинула к Гвендолин тарелку с яичницей и кружку с холодным компотом и замешкалась, раздумывая, как поступить с Айхе. Он был в ее жилище нечастым и, чего греха таить, совсем не желанным гостем.

— Вы, наверное, привыкли к другим блюдам, господин, — предположила она с нарочитым ударением на последнем слове. — Это еда для прислуги.

Айхе нахмурился и протянул тарелку:

— Можно добавить мяса?

Нанну фыркнула: надо же, не погнушался простецкого рагу с костями и салом. Она плюхнула ему самый увесистый и самый костлявый шмат, размазав яичницу по краям, и осталась довольна красными пятнами на его щеках.

В безмолвии застучали ложки. Обглодав кость, Айхе швырнул объедки плотоядной рептилии и ответил на три удивленных взгляда:

— Чтобы не крякнул с голодухи в ожидании моей гибели.

— Когда ты улетаешь? — тихо спросила Гвендолин, претворяясь, будто увлечена яичницей. Она не надеялась на ответ, однако получила его.

— Завтра. Кагайя обещает наслать на мою голову все мыслимые кары небесные, если я не достану какую-то хваленую побрякушку.

— Я бы на твоем месте не относился к амулету Ципреи столь легкомысленно! — Дориан распрямился на стуле, словно ему в спину воткнули штырь. — Он обладает исключительной магической силой, сопоставимой с зарядом солнца! Если с ним непочтительно обращаться, это может вызвать катаклизм!..

Нанну вскинула глаза к потолку и вздохнула. Айхе мрачно покосился на алхимика и задал резонный вопрос:

— Ну и что? Мне теперь не летать?

— А ты справишься с превращением?

Как в воду глядел. Айхе помрачнел ещё сильнее и заявил с упрямой решимостью:

— Легко.

Дориан не поверил, но вразумлять не стал.

— Я после ужина проверю, как срастаются твои ребра. Еще раз примешь на ночь лекарство, а там решим.

— Заодно с лекарством и мазь принесите. Может, если палец заживет, ящер от меня отцепится?

— А что делать, чтобы гарпии отцепились? — не выдержала Гвендолин. В общих чертах она обрисовала парню ситуацию с их намерениями, но стыд то и дело затыкал рот, и под конец она совершенно измаялась, подбирая слова. Вряд ли Айхе правильно оценил масштабы грядущего бедствия. — Они обещали… порвать тебя на куски.

— Придется встать в очередь, — Айхе с усмешкой кивнул на саламандру, которая по-прежнему поедала его глазами.

— И еще они сказали… — ох, как же тяжело! Голова лопнет! — Что ты… что сначала…

— Ну да, используют меня по назначению, — буднично закончил за нее Айхе и залпом допил компот.

— Пойду, принесу мазь, — Дориана сдуло со стула и вынесло за дверь. Нанну проводила его многозначительным смешком:

— Не вас первого.

— Так ты… знаешь? — оторопела Гвендолин.

— Конечно, — Айхе поднял на нее удивленный взгляд. — Их обряды ни для кого не секрет. Они же так размножаются.

— И вот так спокойно к этому относишься?

— А что мне теперь, в истерике биться? — Айхе откинулся на спинку стула, недоумевая, чем заслужил ее бурную реакцию.

«А может, ты был бы и не прочь поучаствовать в не-секретном обряде?» — едва не выпалила Гвендолин.