Ученик поневоле

– Не могу, – честно ответил Баркли. Это была магия Корня, не его.

Уровень воды стремительно поднимался, став уже выше голов Тэджа и Виолы. Но хватка Этель и Абеля ослабла, и ребята сумели вырваться. Капли били с такой силой, что кожу саднило. «Бассейн» продолжал наполняться. Корень спихнул с себя доппельгейста Абеля и подплыл по-собачьи к Баркли. Тот мягко схватил его за шерсть и одними губами произнёс:

– Спасибо.

Затем они с Виолой вернули Корня и Митзи в метки.

– Этого тебе хватит? – спросил Баркли Тэджа.

– Почти, – ответил он, запрокинув голову, чтобы было чем дышать.

Абель и Этель укрылись в своих отражениях, но зеркала не убрали.

– Тебе всё мало воды?! – возмутился Баркли.

– Хочешь, чтобы Мар-Мар тебя тоже ударил током? – огрызнулся Тэдж. – Придётся подождать, пока вода не дойдёт до верха зеркал, чтобы вас вынесло на другую сторону.

Баркли не хотелось терять ни секунды, но «бассейн» полностью заполнился за какие-то минуты, и вскоре Баркли и Виола перебрались через край зеркал и рухнули с высоты десяти футов на землю.

В тот же миг воздух рассёк душераздирающий визг. Метка Баркли заколола как никогда раньше, предупреждая о надвигающейся опасности.

– Ты что-нибудь видишь? – спросил Баркли Виолу. Морщась от боли, он встал на цыпочки, стараясь увидеть, что происходит за зеркалами.

Та помотала головой:

– Ничего.

Вдруг из воды вынырнула голова. Она поднималась всё выше и выше, так что в какой-то момент ей пришлось наклониться, чтобы не воткнуться в кроны. Морда чудища производила ещё более устрашающее впечатление, чем на обложке «Журнала путешественника»: широкая, приплюснутая сверху и просвечивающаяся. Оно открыло пасть с несколькими рядами острых зубов и издало тот же визг, от которого у Баркли душа ушла в пятки.

Глаза миноги засветились, и усики этого света начали расползаться по её телу, рисуя очертания чешуек и молний. Раздался оглушительный грохот, как от грома, и все зеркала разом разбились. Осколки полетели во все стороны, десятифутовая масса воды обрушилась и растеклась по земле. Тэджа вынесло волной на траву, как клубок водорослей.

Он закашлялся, не отцепляя пальцев от бока миноги. Неудивительно, что Тэдж называл свою нэтермару монстром. Чудище было огромным, страшным и уродливым – ничего общего с Корнем.

Минога опять завизжала, и Баркли почему-то подумалось, что этот крик был обращён к Тэджу.

Тэдж поморщился, и минога начала быстро втягиваться в его метку, пока полностью не исчезла. На секунду в Лесу повисла мёртвая тишина, нарушаемая лишь шорохом ливня. Затем Корень коротко взвыл, и дождь сменился моросью, а потом и вовсе прекратился.

– Кому пришло в голову называть такого монстра Мар-Маром? – поинтересовался Баркли, выжимая одежду и волосы.

– Моему отцу, – мрачно ответил Тэдж. – А теперь давайте поймаем его настоящего убийцу.

Глава 24

Вскоре ведущая в чащу Леса тропа начала уходить вниз.

Баркли предстояло оказаться лицом к лицу с Гравальдором, чудовищем, убившим его родителей. И хотя с того дня прошло семь лет, а сам Баркли никогда Гравальдора не видел, он наслушался о нём достаточно историй и потерял счёт, сколько раз видел в кошмарах его страшную морду. Головой Баркли понимал, что родителей не вернёшь, даже если он со своей компанией остановит Гравальдора. Но сердце думало иначе.

Это самое сердце едва не остановилось от нового рёва, сотрясшего Лес. Метка больно кольнула. А вдруг они опоздали?

Вдруг тропа раздвинулась, и чудологи оказались в подобии пещеры, чьи стены и потолок были сплетены из узловатых деревьев и веток, едва пропускавших свет. Когда глаза Баркли привыкли к полумраку, он разглядел в центре огромный силуэт.

Чудище снова заревело, так что у Баркли все косточки застучали. Вместе со звуком из пасти вырвался густой белый пар.

– Там! – указал Баркли на край берлоги.

– Митзи, свет! – приказала Виола, и пещеру осветила вспышка, не настолько яркая, чтобы Баркли пришлось сощуриться, но достаточная, чтобы развеять мрак.

И он немедленно об этом пожалел.

Гравальдор нависал над ними, выше самых высоких зданий, которые приходилось видеть Баркли. Как и в иллюзии, показанной им дурманом Клары, легендарное чудище напоминало медведя с косматой коричневой шерстью и лапами размером со стволы старых дубов. Вокруг глубоко посаженных землисто-зелёных глаз вились загадочные отметины, вроде рисунков на пнях. Спину подобно доспехам прикрывали большие каменные плиты, заросшие мхом. Один из гигантских когтей на передней лапе отливал чистым золотом.

Баркли с трудом мог поверить, чтобы это чудище могло быть кому-то партнёром, даже в легендах. В нём чувствовалось что-то древнее и дикое. Сила, могущественнее которой невозможно было представить.

Он смотрел на него и ждал, когда внутри взбурлит ярость из-за гибели родителей, но так ничего и не почувствовал. Злость на него была сродни злости на грозу, буран или засуху. Гравальдор не был монстром, он был частью самой природы.