Ученики Берендея

Ещё успел отметить я: после кувырков, сей мир прилично изменился. То - шли на север, тени впереди, и тень стены должна бежать на север… Как будто солнце взяли да перенесли… Так бутерброд кусают по ошибке, задумавшись, с противоположной стороны.

Я знал, Евгений, в довершение к известному, исполняет депутатские долги, погоны те пред избирателем обязывали иногда являться. Вот исчезновение очередное он и предварил: «Отлучусь ненадолго». Я не возражал. Но как посмел, да как отважился старик затеять на избранника народного охоту? Неприкосновенность гарантируют закон, мандат и Президент, а тут - гляди: сморчок с зубами жёлтыми, остатки лёгких выплёвывающий между слов.

Вернулся мой Евгений на удивленье скоро, едва ль минута истекла.

- Вот так всегда: здесь дело тронулось с нуля, так там увяз. Вновь выборы грядут, и шансов у меня на срок второй не густо. Знакомец наш, поди, уж руки потирает в предвкушеньи. - Вздохнул Евгений. - Теоретически, ему задачу я могу облегчить, да ты-то как?.. Андрей, как ты? я спрашиваю. Пробьёшься в одиночку?

- Не уверен.

- И у меня не убыло сомнений. Начнём с простейшего.

Он оглянулся на препятствие и растворился в воздухе.

С четырёх сторон безмолвие упруго подступило, на редкость чуткое и хрупкое одновременно. Помалу скрадывая остатки леса, вздымалось марево над обозримою равниной. Далековато на востоке колбасил крыльями птах одарённый, о двух бандитски ненасытных головах. Я лишь пожелал - как бы подкрутил настройку резкости, и чудесным образом желание исполнилось. То был орёл с добычей в клюве, не в лапах почему-то; мелочь неразумную поймал-таки, так скажем, с добрую кукушку…

Однако, как легко я принял дар и в ведомости ничьей не расписался! Подобной остротою глаз похвастать может редкий старичок, хотя у половины дальнозоркость. А ведь она даётся, чтобы не беспокоил ум по мелочам, не шарил под ногами, выражаясь мягко. ИНОМУ ДАЙ ВОЗМОЖНОСТЬ, ОН И НЕБА НЕ УВИДИТ.

Я стал помалу озираться. Открытием доволен: здесь я продолжаю оставаться!! Коль так, пора порядки наводить. С горою, что стоит стеною, надо что-то делать; задрал я голову, кричу: «Эй, вы там, наверху! С дороги Заступ уберите!»

Чу - послышалось: то ли хохота подобие, то ли эхо.

Есть средство, коль со мною шутки затевают, - устроился на границе света и тени, развязал рюкзак пошире, стал ширпотребовским ножом ломтями хлебушко нарезать да куркумою щедро посыпать. Без устали нахваливать стал бутерброды, и долго не пришлося ждать, - тень в шлеме на земле тотчас заметил, на ровной линии бугор. Уж и вторая голова над гребнем показалася стены, а тени - на земле, у ног моих; но грянул гром - пропала. ТУТ ТЕБЕ И УДАЛЬ МОЛОДЕЦКАЯ, И ГОЛОД – ПРАХОМ, РАЗ В ПОДЧИНЕНИИ СИДИШЬ.

Едва буханки половину одолел, поднялся на ноги, гляжу окрест да пуще прежнего превозношу:

- От жалость! Бутерброд невиданный изобретал, да радость не с кем разделить. Первого встречного в соавторы могу определить.

И оправдался мой расчёт.

- Как это не с кем? - многократно повторилось горным эхом. - Волнуюсь исключительно, срок годности твой бунтеброт не износил, однако, как сапоги я?

Кто ж ещё? Сам Старшина, Рыжая Борода.

- Кричи, сам знаешь, не кричи - два часа, как из печи.

- Врёшь! Вот бы… - он закашлялся. - Отстань!.. Извини, то не тебе. Дружина оголодала, так сказать, не за себя прошу, за рать - голодную ораву.

Задираю голову.

- Ты нам дорогу заступил, а мы - корми? Чудно придумано, не правда ль?

Гремело - думал, дождь пойдёт. Тень подсказала: главу терзает неприятель - приятель с рыжей бородой.

А не по вашей милости, скажи? Чтоб дело миром порешили сразу да по рукам ударили, - так ведь понудили по следу вашему тащиться да веред чинить.

- Миром, говоришь? Кто сейчас мешает?

- Попирать дружину мою славную как бросите… Эй, да где ж второй?

- Подкопы чинит.

- Считаешь, выйдет у него?

- Он у меня упрям, и отступления не знает.

- Тут и конец ему пришёл! - возликовал удачей Старшина, своим навешал поручений. Свистали ветры - руки потирал; присматриваюсь я - хребет так и просел, фундамент выветрился точно. Слышу сверху: - Ну, а как теперя? Бунтеброт даёшь?

Вытаскиваю две буханки, хлеб взвешиваю на ладонях.

- Ты мне товарища загубить решил, а я - корми рать твою?

Гикнул Старшина, шлем с чела сорвал да вниз метнул. Сила неведомая подняла и перенесла меня к подножию стены, самую малость мы со снарядом разминулись. Заглянул я шлему внутрь: носить - не подойдёт, а от дождя укрыться да коня укрыть - так в самый раз.

Из себя выходит Старшина, орёт чего-то, не пойму никак.

- Помедленней, если можно.

- Да как осмелился, зелен побег, ты матушку мою честить? - циклоп двуглазый проорал.

- Я сказал - рать твою! Твою рать!

- Смотри, если покажется ещё разок.

- Сам виноват. Поставил гору.

- При чём гора-то?

- Эхо горное. Искажает речи.

Старшина помешкал.

- Вон оно что? Не доглядел, прости. На очередном объекте монтировать не будем, хотя положено по смете.

- Разве вы монтируете эхо? - не утерпел я.

- А то!

Вышел я из-под стены:

- Спускайся сам, неровён час, недослышишь снова.

Они недолго посовещались там, как быть.