Ученые досуги Наф-Нафа

Мегаполисом трудно управлять, да и нужно ли все заорганизовывать? Если существует возможность лишь задавать векторы движения, «рулить», ведь каждая ступень иерархии это излом, сочленение, искажающее первоначальный импульс. Мощные разовые толчки ни к чему хорошему не приведут, только сломают. Необходимо постоянное давление, чтобы сдвинуть махину с места.

Чем больше столица тем больше власти концентрирует. Еще одно противоречие полиса. Ведь все ее жители, так или иначе, служат власти. Власть есть порядок. В любом случае видимость оного. Механизм более или менее отлаженный. И всякий член его — винтик или зуб шестеренки, будь то глава государства или кухарка.

Перефразируя одного классика можно сказать: «всякая власть тогда чего-нибудь стоит, когда умеет себя защитить». Основное ее занятие — самоутверждение, самоукрепление, борьба с противниками реальными и потенциальными. Превращение их в подданных и управление ими.

Посему столица более всего занята упорядочиванием самой себя, борьбой свободы и власти, причем все тенденции, направления, идеи борьбы так или иначе повторяются и повторяют жизнь всего государства.

В столице все пропитано духом власти, каждый столичный житель в провинции будь он самым последним, самым заштатным червем все равно несет в себе этот заряд, невольно распоряжается словно полномочный представитель на местах. Провинция недолюбливает столичных за этот напор, да и как можно любить людей ведущих себя подобно оккупантам. Сюда же примешивается толика вечного недовольства политикой правительства, отождествляемого с названием столичного города и его жителями.

Для деревенских столичный житель, прежде всего горожанин, возможно, горожанин в квадрате. В любом случае — чужак. А для «лесовика» существо даже более близкое, чем провинциал.

Итак, столица, как мегаполис, обнаруживает один из главных парадоксов человеческой природы: стремление к свободе приводит его в замкнутые стены города-тюрьмы. И, как ни странно, человек более всего получает ее в городе, потому что получает большее количество степеней свободы, значительно больший выбор. То есть иллюзий свободы. Свободы разума, мысли, идей. Главного в человеке. Естественно идеи не произрастают на земле или на асфальте. Место их рождения — головы людей, что движутся по разнообразным кругам и ступеням.

Лесного отшельника тянет к людям, деревенского — в город, провинциала — в столицу. Расширение общества, круга общения, следовательно, перспектив реализации в обществе, в социальной среде. Ток человеческой жизни со стремнинами и заводями, турбулентностью, вихрями, внутренней циркуляцией. Одиночка выдержавший искусы поселения вновь вернется на свою пасеку, крестьянин — к своим баранам, провинциал будет жить мечтой вернуться на родину и всех несказанно удивить.

Столичный житель приговорен карабкается и срываться с лестницы столичной карьеры, но иногда по великим нуждам власти вынужден отправится править службу на окраину считая ее лишь трамплином для триумфального возвращения. В любом случае вернется ли победителем или побежденным, он вернется уже не таким как прежде. «Искупавшись в in medias gentes[63]», даже если этого не случилось на самом деле, даже если изменившиеся взгляды лишь верхоглядство, он будет считать что прошел магический ритуал «припадения к корням».

Достигший своего предела, осуществления своей мечты обладающий достатком столичный житель сбежит из шумного и затхлого центра в пригород, попробует вернуться если не в лоно дикой природы, то во чрево Провинции. На сию патриархальную почву попадет уже обработанный продукт — индивидуалист, поскольку все устремления: служба его, бизнес, «призвание» останутся в Центре. Идиллия прежней провинции не возвратиться, дикая природа не возникнет вновь. Горожанин осядет в собственной даче-коттедже в пограничной полосе загородного столичного поселения.

Скажут: это циркуляция жизни, крови государства через ее сердце, нормальное функционирование государственного организма, все элементы которого находятся во взаимной зависимости, необходимости друг другу, взаимодополняющие, борющиеся и сотрудничающие меж собой. Только в таком единстве создается самодостаточное сообщество. Насколько оно долговечно, гармонично не современникам судить, но лишь потомкам. «Мы созидаем прогресс а в джунглях до сих пор живут племена не знающие железа, порой и огня, и уж точно — всего остального человечества». По крайней мере, жили лет пятнадцать тому назад, пока не настало время тотальной мировой цивилизации, где почти все столицы обречены участи провинциальных центров, а о реальной столице Мира речи пока нет. Во всяком случае никто за таковую не хочет признавать выдвигаемые кандидатуры.