Учись слушать. Серфинг на радиоволне

С годами оказалось: многие, с кем я потом познакомилась и подружилась, кто мне подставил в трудную минуту верное плечо, в кого я влюблялась очертя голову, кому вязала расписные свитера, кто стал героями моих рассказов, романов, радиопередач и документальных фильмов, – чуть ли не все побывали на этом концерте.

«Лужники» тогда превратились в огромное звездное небо, звезды сияли не только на сцене, но и зрители, пришедшие на концерт, составили констелляции – созвездия, похожие на те, что мы наблюдаем на небосводе.

Правда, их видел только Эллингтон: именно его мировоззрение собрало на первый взгляд случайных людей в одном зале. Маэстро видел их, как мы видим созвездие Большой Медведицы, а ведь звезды созвездия и не подозревают о своих незримых связях, поскольку находятся на разных орбитах вселенской жизни.

Не торопясь, в назначенный срок, переплетались наши судьбы, как будто невидимый режиссер выпускал на сцену героев, которые не могли разминуться, поскольку были из одного созвездия, или караса, как это называл Курт Воннегут в романе «Колыбель для кошки».

Там были карикатурист Олег Теслер – джазмен и рок-н-ролльщик, страстный любитель джаза. Известный литературный критик, в то время учитель средней школы Лёня Бахнов. Трубач и дрессировщик медведей Юра Ананьев. Меломан Валера Силаев, щедрою рукою подбиравший для моих радиопередач уникальные композиции. Создатель грандиозного культурного центра «ДОМ» Коля Дмитриев. Врач-реаниматолог Евгений Александрович Тишков, который на мой вопрос в студии, есть ли жизнь после смерти (а то американский писатель Моуди приводит свидетельства людей, испытавших клиническую смерть, мол, они видели свет в конце туннеля и некие прекрасные сияющие сущности), ответил задумчиво:

– Не знаю, может, ТАМ У НИХ – в связи с более высоким уровнем благосостояния и хорошим питанием – существует жизнь после смерти. А ТУТ У НАС ничего такого нет!

Герои моих будущих передач сидели рядом со мной на концерте – кричали, вскакивали, аплодировали. Их всех видел Дюк, без всякой подзорной трубы или телескопа он любовался ими и улыбался нам своей прославленной мудрой улыбкой.

Джаз невозможно остановить, это волна-цунами, которая ломает границы и накрывает народы и континенты. И наш советский народ не устоял. Наверное, самая главная ошибка правительства и партийного руководства была – дать волю джазу. А началось все с тех самых концертов, когда разрешили сначала Бенни Гудмену в 60-х, а потом биг-бенду Дюка Эллингтона приехать и выступить в СССР.

Вот когда начался развал империи – когда страна услышала: «Все ерунда, кроме свинга!» Появились самодеятельные оркестры и клубы. На улице Чехова (Малая Дмитровка) открылось кафе «Синяя птица», где зажигали саксофонист Козлов и скрипач Голощекин, куда сразу, как только мы познакомились, пригласил меня Лёня Тишков и танцевал там со мной весь вечер томительно-медленные танцы, чего больше не делал никогда в жизни.

В ДК «Москворечье» пианист Козырев создал школу-студию джаза. На концерты было не попасть! Вся Москва съезжалась туда. В Доме культуры на Каширском шоссе, у черта на куличках, мы слушали не только потрясающих музыкантов, но и доподлинный джазовый мейнстрим. Регтайм, блюз, джаз-рок и авангард. Залы переполнены, люди висели на люстрах, когда одновременно на двух саксофонах играл Владимир Чекасин или импровизировал Курехин.

Фото Владимира Чекасина, играющего на двух саксофонах, было сделано Александром Забриным, летописцем советского и российского джаза, аж в 1980 году! Знаменитый авангардный музыкант, саксофонист Чекасин, участник культового трио Вячеслава Ганелина, или «ГТЧ», вместе с барабанщиком Владимиром Тарасовым «зажигали» в ДК «Москворечье» на Каширском шоссе. Одно из редких мест в Москве, где можно было услышать настоящий джаз.

Именно там я увидела и услышала пианиста с черной бородой, он играл не только руками, но – и ногами! Так прямо и подыгрывал большим пальцем правой ноги. Это был Михаил Альперин, уроженец южной Молдавии, автор взрывных «балканских буги», «Буги-вуги по-гагаузски», «Немолдавского блюза», «Латиноамериканских берез»… Глядя на этого человека, вряд ли кто-нибудь поверил бы, что скоро он поселится в неторопливой северной стране, почти на необитаемом берегу норвежского фьорда, станет преподавать в Норвежской академии музыки в Осло композицию и импровизацию для классических исполнителей.

Помню, будущий профессор вышел на сцену в соломенном шлеме, зеленых, цвета свежей весенней травы, носках и красной рубашке, а в качества галстука у него на шее болтался пояс от халата. Тут я услышала: