Учись слушать. Серфинг на радиоволне

– Ни то ни другое, – отвечал Генрих Михайлович, – ОНИ не тратят на перемещение сотни тысяч лет, которые пришлось бы израсходовать нам, соберись мы на другие планеты. НЛО овладели временем и пространством. Судя по моим наблюдениям, они «прокалывают» пространство и мгновенно проникают в наш мир. Пожалуйста – над лесом появляется НЛО. Глазами я его не вижу. Но вдруг зашкалил магнитометр. Я схватил аппарат и неожиданно снял момент проникновения, тот самый «прокол». Обратите внимание, вокруг объекта пространство деформировалось. Как от камня, брошенного в воду, расходятся круги. Прямо волны разбегаются по картинке. Мы не знаем, какую энергию они используют, чтобы так возбудить пространство, деформировать, «проколоть» и очутиться здесь. Они, может, из будущего прилетают, понимаете? Зато мы видим, как у них происходит посадка, подзарядка. Этот НЛО я видел воочию, – рассказывал Генрих Михайлович. – Заметил яркие вспышки в небе. Сфотографировал – и, глядите, какой красавец сел на противоположном берегу Хопра! Плотно так сидит на земле, сам ярко светится, а ничего не освещает вокруг, не распространяет свет – в нашем понимании…

Порой их видно без всякой оптики. А иногда наоборот: снимаем красивый пейзаж и вдруг обнаруживаем на пленке – проявилось. Да просто чувствуешь: рядом что-то есть. Как это плазменное существо с человеческими очертаниями. Три метра ростом! При большом увеличении виден глаз и зуб, – говорил Силанов, явно любуясь прозрачным великаном, гордясь каждым зубом его и каждым глазом.

О! Парочка в скафандрах опускается с небес на землю. Они медленно приземляются вниз головой. Для них ведь не существует верха и низа.

А эти широкими шагами, деловой походкой шагают по воздуху над лесом – прочь от зависшего в небе аппарата. Три часа ночи. Яркая голубая вспышка – я снимаю. Загадочная фигура стоит у нас в лагере среди палаток и что-то темное держит в руке, похожее на чемодан.

– Командировочный, – вдруг подала голос Ольга, чем очень насмешила Генриха Михайловича.

– А этого симпатягу я называю снежным человеком. Он меня дважды провожал, – с нежностью вспоминал Генрих Михайлович. – Я отправился вечером на озеро Желтояр. Иду по лесной дороге, тишина, вижу боковым зрением: бесшумно – ни шороха, ни звука шагов, – громадная тень выплывает из-за дерева. Четырехметровая.

Фото Леонида Тишкова

Необычная фотография с тенью, как будто зависшей отдельно в лесу, хотя самого объекта, отбрасывающего тень, мы не видим. Кажется, что это коллаж или иллюстрация к сказке Евгения Шварца, когда тень отделилась от хозяина и зажила своей жизнью. Между тем столь уникальная фотография получилась благодаря отражению реальной тени от глади реки на закате. Такой эффект возможен в редчайшем случае: если в одной точке времени и пространства сойдутся несколько условий: фотограф стоит на низком берегу реки, за спиной у него заходит солнце, его тень падает на реку, и сама река вместе с тенью отражается на высоком противоположном берегу. Словом, в мире возможны любые чудеса, нужна только предпосылка, чтобы они возникли и проявились.

Я шел, не упуская его из виду. Он понял, что его заметили. Проводил до кромки леса и остановился. Я пересек поле, добрался до озера, посидел на берегу. И все мысли у меня, естественно, о нем. Как я пожалел, что не взял с собой камеру! Когда я возвращался, он меня встретил на том же месте и проводил обратно до лагеря. Было уже поздно, темно. А утром я отправился туда, где он ждал меня вчера, и снял наугад. Я уже не видел его. А на фотографии, обратите внимание, он стоит и смотрит прямо на меня. По всем приметам – снежный человек: остроконечная голова, покрыт шерстью. Видимо, такой тип гуманоидов.

– Нет, ну надо же, – говорю, разглядывая снимок. – Вполне человекообразная фигура, довольно объемная. Главное, не просвечивает.

– Я же и говорю: нормальная форма жизни, только плазменная, – радостно воскликнул Генрих Михайлович. – Я снимаю в ультрафиолетовом диапазоне, Лучиано Боккони – в инфракрасном, так что по обе стороны маленького спектра, в котором мы обитаем, лежат гигантские области, где кипит своя жизнь.

– А если бы вам расширили границы видения, – спрашиваю, – вы бы согласились?

– Да, – твердо сказал Генрих Михайлович. – Потому что инстинкт исследователя и любовь к неизведанному влекут меня.