Учись слушать. Серфинг на радиоволне

Мы в ГУМ – а ОН там! Но уж не весело встречает нас, не с распростертыми объятиями, а скорее величаво.

Ну, я подхожу и спрашиваю:

– Как вас зовут?

Он отвечает:

– Вадим.

– Очень приятно, – говорю я.

И стала рассказывать, как мы хотели вырастить красное дерево, смастерить из него стол. Про черный шар-пилот, который мне подарил настоящий полярник Тит Акимыч, дрейфующий на льдине. А мы этот шар надули водородом на метеостанции Тушинского аэродрома. Ой, он разбух на все водородохранилище. И как рванул вверх! Я еле успела зажать в кулаке веревку! У пассажиров был шок, когда я везла его домой в метро. Мы привязали черный шар на балконе, и в нем всю ночь отражались фонари. Потом я написала про это рассказ. Его напечатали в Голландии, в туманной Голландии, стране красных тюльпанов…

– Не понимаю, к чему вы клоните, – пожал плечами Вадим. – Я вас впервые вижу.

– Что?! – воскликнула я изумленно. – Пяти минут не прошло, как мы с вами улыбались друг другу. Вы подошли к нам вот с этой девушкой, помните?

– Я не знаком с этой девушкой. – Вадик печально вздохнул. – Да посудите сами, если б я вас «кинул», то я бы убежал, а я остался. Где логика? Хотите – зовите милиционера.

Да, он был гений, парадоксов друг. Одно лишь слово «остался» могло послужить доказательством, но очень уж тонким, стилистическим… Вадим был чист не только перед милицией, но и перед самим Господом Богом. Когда мы расставались, у меня возникло странное желание – извиниться за причиненное ему беспокойство. …Прости, брат мой, что я ввел тебя в искушение…

Однажды мне приснилась нескончаемая вереница моих героев, едущих вверх на встречном эскалаторе. Лица наплывают и растворяются, словно облака на ветру. Это был сон, исполненный глубокой печали и непереносимого ликования.

Есть такой анекдот.

Шотландский священник обнаруживает в канаве одного из своих прихожан.

– Где вы были ночью, Эндрю? – строго спрашивает он.

– Я не знаю точно, – еле ворочая языком, отвечает Эндрю, – на похоронах или на свадьбе… Но что бы это ни было, это было грандиозно!

Вот и я, как падший Эндрю, считаю высшим литературным жанром Песнь и Хвалу. Где-то я прочитала: хвала – мощный двигатель поэзии, она выражает сокровенную потребность души, она – голос радости и жизни, долг всего творения. Великая поэзия прошлого от ведических гимнов до Песни Солнцу святого Франциска – хвала. Причем поющий хвалу никогда не одинок. Даже звезды небесные, читаем в Писании, составляют ему компанию.

Звезды пели со мной хвалу сочинителю волшебных историй, художнику и режиссеру кукольного театра Резо Габриадзе.

Резо был уже знаком с Лёней Тишковым, а со мной – пока нет. И я через Лёню передала ему варежки, на которых вышила красным бисером и золотыми нитями: «Здравствуй, Резо!» с тайным умыслом – познакомиться с ним и подружиться.

Резо получил варежки, очень обрадовался и говорит:

– А МНЕ что подарить Марине? Что она любит?

Лёня отвечает:

– Она любит ВCЕ.

Резо крепко задумался. В ответ на это надо было дарить либо все, либо ничего. В тот раз он не подарил ничего. Зато через несколько месяцев передал мне бумажный кулек с песком из пустыни Гоби.

Стали вручать Резо Габриадзе Государственную премию и для этой цели пригласили в Кремль. А он нас с Лёней пригласил на церемонию. Как все равно свидетелей на свадьбу.

– Только, – говорит, – не опаздывайте! Это очень серьезно. Рихтер опоздал на три минуты – ему не дали.

Я мчу, опаздываю, январь, снежные заносы. Подлетаю к Красной площади – милиционеры загораживают дорогу.

– Но меня там ждут, – объясняю, – понимаете, Резо Габриадзе не дадут без меня Государственную премию.

Милиционеры помялись, почесали затылки, и один отвечает:

– Что ж, идите.

Я смотрю – Лёни нет. Никого вообще нет. Пустая заснеженная площадь.

Красная площадь – белая. Непроглядный снегопад. И только от Исторического музея к Спасской башне пролегают мои одинокие следы.

Вижу, идут с Васильевского спуска получать Государственную премию Белла Ахмадулина с Борисом Мессерером, сценарист Валерий Приёмыхов, Юрий Коваль привез на машине жену Арсения Тарковского Татьяну Алексеевну…

Мавзолей, Лобное место, кулисы стен, ведущих к Мавзолею. Меня поразили большие звонки, похожие на велосипедные. Суровая проверка документов.

А метель! Метель!.. Мне показалось, что я никогда не найду и не увижу больше Лёню. Не говоря уже о Резо, который вчера по телефону говорил нам:

– Красная площадь прекрасная, красивая. Но – там не хватает запахов, а должно пахнуть пирожками, ванилью, где многолюдные торговые ряды по воскресеньям? Верблюд принес рахат-лукум… Так ведь и было когда-то – живая жизнь… Там нет запаха и того веселого ярмарочного шума…

И вдруг – как снегирь на снегу – в красной кофте из-под расстегнутой дубленки возник Резо. Я сразу его узнала, хотя никогда раньше не видела – ни в журнале, ни по телевизору. Ну кто же еще может быть с такой красной грудью, как не Резо?

– Резо!!! – я обняла его и расцеловала.

– А вы кто? – он произносит в моих объятиях.

– Я Марина, – отвечаю. – Я тут Лёню совсем потеряла в пурге!